Вадим Цыганов - Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты

Увидеть дай еще раз бездну неба,
Мамаша-жизнь, прости мои грехи,
Смолистый дух и вкус ржаного хлеба
Ты на дорогу мне прибереги.

Я прошу, ослабь чуть-чуть поводья,
Жизнь моя, стрелою не лети!
Встреча с Богом, дальше — Преисподняя,
У меня другого нет пути.

Мне цыганка не гадала,
Не просила серебра,
Что упало, то пропало,
Там, где худо — нет добра.
Что мне знаки на ладони,
Что мне карты на столе —
Дни мои летят, как кони,
Удержаться бы в седле.

Погоняй, не погоняй,
Дни недели — семь коней,
Что гадай, что не гадай,
Не вернешь семерку дней.

Семь дорог мне выпадало
Без гаданья по руке,
И любовь меня качала
Лунной ночью на реке,
И мечты мои сбывались,
И горели на ветру,
Серым пеплом разлетались
Ранней зорькой поутру.

Погоняй, не погоняй
Дни недели — семь коней,
Что гадай, что не гадай,
Не вернешь семерку дней.

Но чего душа хотела,
Получила не сполна.
Что болело — отболело,
Отгорело дотемна.
Не предскажешь путь-дорожку —
Постелить бы, где упасть.
Привыкаю понемножку:
Что ни карта — то не в масть.

Погоняй, не погоняй
Дни недели — семь коней,
Что гадай, что не гадай,
Не вернешь семерку дней.

Что же ты наделало, горе-телевиденье!
Пишет тебе девушка с дальнего села.
Если б ты приехало, то б тогда увидело,
Что у нас на почве секса крыша потекла.
У нас нудистов больше, чем баптистов,
А секс-меньшинств, пожалуй, большинство:
Из мужиков лишь пара коммунистов,
А остальное — голубое меньшинство.

Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!

Мы кина насмотримся — ходим как вареные,
Мысли окаянные кружатся в башке,
Знаем мы все способы, даже извращенные:
Многим удавалося аж на потолке.
Здесь лесбиянок больше, чем поганок,
У нас грибов бескрайние поля.
Бывало, встанешь утром спозаранок,
А лесбиянками усыпана земля.

Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!

Вот что ты наделало, горе-телевиденье:
Агроном всех трактористов сразу поимел,
И других таких чудес видимо-невидимо,
А в конюшне что творится — просто беспредел.
У нас маньяки злые, как собаки,
А каждый третий — точно трансвестит,
У нас на танцах затевает драки
Один бандит, и тот гермафродит.

Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!

Кто сказал: «Любовь исчезла»,
Тому зависть в сердце влезла.
Вот история возвышенной любви:
Сара с Беней повстречались,
И чуть-чуть не обвенчались —
В Синагоге выходные были дни.

Догадайтесь дальше сами:
Беня занят был делами,
Ну, а Сару вскоре хлопнули менты.
Эти грубые барбосы
Задавали ей вопросы:
«Где же Беня, где искать его следы?»

А наша Сара Бенечку любила,
А наша Сара Беню заложила:
Все рассказала тупо, не спеша,
Ее наивная еврейская душа.

Сара кушает пельмени,
Ждет подарочек от Бени.
«Здравствуй, Сара! — входит Беня Крик. —
Вам привет от всей «малины»,
Получите три маслины,
Чтоб за фиксами держали свой язык!»

Сара искренне вздыхает,
Пистолет свой вынимает,
Три секунды, и сейчас прольется кровь.
Ща, ребята, не спешите,
Пистолеты отложите,
Не губите свою первую любовь!

А наша Сара Бенечку любила,
И все поступки Бенечке простила,
Потом загнула мат в три этажа
Ее ранимая еврейская душа.
Как в Одессе говорится,
Лучше жить и веселиться,
Чем на кладбище лежать и отдыхать.
Знает Сара, знает Беня:
Будет место, будет время,
Вот тогда придется пострелять.

Очень долго бродят дрожжи,
Свадьбу сделали побольше:
Вся Одесса пела «Сохен вей»,
Городничий и бандиты
Были водкою убиты,
И погиб еще один еврей.

А наша Сара Бенечку любила,
А наша Сара Бенечке родила,
На зависть многим, четверых детей.
Один был русский, а четвертый был еврей.

Закаты красные, рассветы алые,
Часы туманные, минуты пьяные.
Ах, моя молодость — клубника спелая,
Ошибок много я уже наделала.

Ошибки грубые, ошибки разные,
Поступки глупые, порывы страстные.
Опять иду с другим по узкой улице,
Не протрезвиться мне, не образумиться.

Ах, клубника, спелая клубничка.
Догорает жизнь моя, как спичка,
Веселюсь я и вовсю гуляю,
И о лучшей жизни не мечтаю.

Закаты красные, рассветы алые,
Часы туманные, минуты пьяные,
И то ли сладкий мед, и то ли горький яд,
Жизнь мотыльком летит, не повернуть назад.

Ах, как любила я, ах, как страдала я,
Перечеркнула все жизнь моя шалая.
Ах, сколько кануло, ах, сколько минуло,
Клубника спелая на солнце сникнула.

Ах, клубника, спелая клубничка.
Догорает жизнь моя, как спичка,
Веселюсь я и вовсю гуляю,
И о лучшей жизни не мечтаю.

Ах, клубника, спелая клубничка.
Догорает жизнь моя, как спичка,
Веселюсь я и вовсю гуляю,
И о лучшей жизни не мечтаю.

На Привозе к тете Розе,
Видно, в очень сильной дозе,
Подошел какой-то идиот.
Он сказал стихами в прозе
Нашей бедной тете Розе,
Что сейчас скандал произойдет.

Эта глупая угроза
Впилась в сердце, как заноза.
Тетя Роза ножик достает,
Три раза ширнула в спину
И свалила на «малину»,
Но, к несчастью, выжил идиот.

А тетя Роза ведет себя нахально,
А тетя Роза с рожденья аморальна,
А тетю Розу не стоит обижать,
Не то Одессы-мамы больше не видать.

Через день на Молдаванке
В семь пятнадцать, после пьянки,
Тетю Розу взяли мусора.
Тетя Роза им сказала:
«Ждите шторм на десять баллов!
Вы, в натуре, суки, фраера!»

А у нашей тети Розы
Все сбываются прогнозы —
Вся Одесса знает этот трюк.
Так простите бедной даме,
Каблуками и зубами
Она била-грызла все вокруг.

А тетя Роза ведет себя нахально,
А тетя Роза с рожденья аморальна,
А тетю Розу не стоит обижать,
Не то Одессы-мамы больше не видать.
Вся Пересыпь хохотала,
Как она ментов гоняла.
Кто не знает Розу, не поймет.
Тетя Роза у причала
Что-то о любви кричала,
Протирая шляпкой пулемет.