Израиль Меттер - Будни

Забывшись, он снял руку со щеки. От правого глаза до подбородка щека была расцарапана.

От стыда и отвращения Василий Капитонович отвернулся.

— Уйду, — сказал Анатолий. — Я за себя не ручаюсь… Лучше уйти. Уйду, и дело с концом. Она нам чужой человек, папа. Она меня доведет… Из-за нее у меня три экзамена не сданы…

— Могут отчислить, — сказал Василий Капитонович.

— Вполне! — почему-то с радостью согласился Анатолий. — И работа в голову не лезет. А наше дело, папа, знаешь какое?

— Ваше дело я знаю, — сказал отец.

Он поднялся со стула.

— Куда ты? — спросил сын.

— К матери. Досыпать.

Подтянув на впалом животе кальсоны, босой, с зазябшими ногами, он повертел в руках пистолет, положил его на стол и пошел из кухни.

Укладываясь подле жены, Василий Капитонович неловко погладил ее по остывшему круглому плечу.

— Ну как, Вася? — прошептала Елена Ивановна.

— Все в порядке, — сказал он.

— Поговорил с ним?

— Ага. Беседовали. Спи, Леля.

— Спасибо тебе, Вася. — Она поцеловала его в висок. — Никогда я никого не любила, кроме тебя.

Он скрипнул зубами и еще долго не мог заснуть.

Утром в кухне пили чай.

Анатолий вышел из комнаты с перевязанной щекой. Варя держала на коленях ребенка и поила его с ложечки теплым молоком. Витька убежал в школу.

— Значит, насчет Ириши мы договорились, мама, — сказала Варя. — В среду Толик привезет ее.

— Я, наверное, бюллетень оформлю, из-за флюса, — сказал Анатолий. — Если в городе не дадут, попрошу здесь в больнице. Батя поможет.

Василий Капитонович ничего не ответил. Он пил чай.

Сын поглядывал на него украдкой. Ему было совестно за все, что произошло на глазах у старика, и хотелось сказать ему, что больше это никогда не повторится. В конце концов, он хозяин в доме. И никаких парикмахерских курсов он не потерпит.

Когда собрались на вокзал, Елена Ивановна вышла провожать их на крыльцо. Сверток с пирогами она положила сыну в портфель.

— Туфли у тебя нечищеные, — сказала Елена Ивановна.

— Ну что ты, мама, вечно привязываешься ко мне с туфлями, — сказал Анатолий. — Почищу в городе.

— Удивительный вы человек, мама, — сказала Варя. — Как будто у людей нет других интересов, кроме туфель.

Они пошли к автобусу. Анатолий нес дочку, Варя — портфель.

В комнате, у окна, стоял Василий Капитонович. Глядя им вслед, он громко произнес:

— Сопляк. Вот сопляк.

Телефонистка Даша Полякова влюбилась в солдата. Солдат был щупленький, как куренок, востроносенький, некрасивый. Он приезжал в поселок на грузовике вместе со своими однополчанами по субботам на танцы. Грузовик подваливал к поселковому Дому культуры, солдаты, словно по тревоге, прыгали через борта машины на пыльную землю, отряхивались и гурьбой шли в зал.

Дашин солдат был самый смирный. Он робел в зале, обтирая спиной стенку и поводя своим вострым носом вслед танцующим. Лицо у него становилось восторженным, когда он выискивал в колышущейся, плотной и потной толпе кого-нибудь из своих бойких товарищей по стройроте.

Девушек в поселке было много, судьба их нередко складывалась и решалась именно по субботам, поэтому к танцам они относились серьезно, ожидая их и готовясь к ним всю долгую и трудную неделю.

Работала Даша на коммутаторе в поселковом отделении связи. График у телефонисток был сменный — то в ночь, то в день, то в утро. Семейные часто просили Дашу подменить их — она никому не отказывала. Так уж считалось среди поселковых связисток, что Дашина жизнь не задалась. Девушка она была в годах, собой непривлекательная, про нее говорили, что «на ней никто не ошибется».

Ее жалела даже толстая телеграфистка Нина, которой достался загульный муж-печник, она жила с ним нерасписанная, с него вычитали алименты куда-то в Вологду. Когда печник приходил домой сильно выпивши, Нина боялась оставлять с ним ребенка и брала его с собой в ночное дежурство. Расстелив ему пальтишко на стульях, она укладывала его спать неподалеку от своего рабочего места. Он просыпался иногда среди ночи, скучал, лез под руки. Тогда Нина отводила его в соседнюю комнату, сажала на стол рядом с телефоном и, возвратившись к себе на телеграф, звонила ему.

Он снимал трубку.

— Привет, Славик. Это я, мама.

Славик сперва длинно сопел в трубку, а потом спрашивал:

— Чего тебе?

Рано утром, по дороге на работу, печник приходил мириться. Он топтался у маленького окошка телеграфа — по утрам здесь было пусто.

— Пришел? — спрашивала Нина, не глядя на него, чтобы поглубже остервениться.

— Пришел.

— Ну и катись. Не отсвечивай тут.

— Выслушай человека, — просил печник. — Может, он сам переживает.

— А чего ему переживать? Залил себе глаза винищем.

Он просовывал в окошко свою лохматую веселую голову.

— Давай по-хорошему, Нинок. А? Я же тебя, дуреху, люблю. Создадим семью, оттоманку возьмем в кредит…

— А пить бросишь? — спрашивала Нина.

— Как дважды два, — отвечал печник.

Пить он не бросал, Нина так и маялась с ним, но все-таки она была семейная, а Даша — одинокая. Одиноких девушек в поселке жалели.

Приехала Даша сюда из дальней деревни Кировской области. Оставшись сиротой и продав за бесценок родительскую избу, Даша отпросилась у председателя колхоза в город, к крестной. Крестная продержала ее у себя на квартире недели две, вместе они ходили в милицию выплакивать прописку, но милиция, притерпевшаяся к слезам, отказала, и крестная свезла Дашу в этот поселок, где у нее жил свояк. Свояк работал монтером в отделении связи, он и выучил Дашу на телефонистку.

Работа на коммутаторе была чистая, зарплата хоть и небольшая, но постоянная, не так, как в колхозе. В один из выходных дней Даша съездила в город, сделала себе в привокзальной парикмахерской шестимесячную, там же подбрили ее белесые брови, подчернили их, они стали будто с чужого лица, — и с того дня Даша превратилась в городскую, как и все девушки в поселке.

С солдатом она познакомилась еще по телефону.

Неподалеку от поселка, километрах в десяти, стояла воинская часть. Воины строили какой-то спецгородок, собраны они были со всех сторон света — каменщики, плотники, штукатуры — и проходили срок действительной службы в стройроте. У них водились деньги, за работу платили неплохо — хватало на что выпить и погулять воякам.

Случалось, по ночам из воинской части звонили на коммутатор. Солдатам было скучно у своих полевых телефонов, и они болтали ночами с поселковыми связистками. Вот так и познакомились Даша с Петей.

Не видя той, с кем он говорит, Петя не испытывал привычной своей робости. Рядом с ним сидел рослый, нахальный сверхсрочник, губастый мужик, покоритель девок во всей округе. Петру хотелось отличиться перед ним, поэтому он лихим движением поправил наушники и сказал в микрофон: