Израиль Меттер - Будни

Явление это — бытовое пьянство, разрушительное по своим масштабам и гибельным последствиям, — наблюдаем мы в той или иной мере все. А у меня еще жалкое и горькое преимущество — мне известны судьбы этих людей, жизнь их семьи уродуется рядом. Больно быть свидетелем человеческого горя и не иметь возможности помочь людям. Мать, дети, жена — и это уже не на сцене в спектакле, а рядом, за твоей калиткой, на твоей улице, где ты хорошо знаешь каждого ребенка и каждую женщину, — они приговорены жить с «главой семьи», который в любой час может вползти в дом на четвереньках, облеванный, смердящий сивухой; либо его введут под локти друзья-собутыльники, и он начнет куражиться, грязно сквернословить, а то и полезет с кулаками хоть на жену, хоть на детей, хоть — страшно вымолвить — на родную мать, ему ведь все едино: он в этом виде уже не человек и даже не животное. Какой щенок посмеет броситься на свою мать? Да и кобель не тронет подругу. А этот, проспавшись, пойдет на работу, с трудом дострадает до обеденного перерыва, до малейшей возможности «поправиться», опохмелиться. Работа валится из его дрожащих рук, делает он ее как попало, халтурно, огрызается на замечания добросовестных работников, — ну, обсудят его на очередном производственном совещании, дадут выговор, он даже покается, поскольку каяться для него так же просто, как высморкаться. А если, потеряв терпение и использовав весь нехитрый набор воспитательских мер, его уволят, то через неделю-другую снова наймут в «Водоканале», в кочегарке, в «Сельхозтехнике». Да мало ли где? Люди повсюду нужны. Я знаю в нашем поселке работяг, которые уже пошли по второму кругу: их увольняли из одного места, брали в другом, в третьем, затем они возвращались туда, откуда их выгнали впервые.

Им не совестно, не стыдно. Посоветуйте им лечиться, пока не поздно, они еще и оскорбятся: «Я не алкаш, вещи из дома не выношу, пил и буду пить».

А ведь многих из них я знал еще в ту пору, когда они были нормальными молодыми людьми. Мальчишками знал.

Андрей Буслай предстал передо мной в готовом виде, и никто, кстати, в пьесе, ни один персонаж не сказал о нем доброго слова, никто не вспомнил, каким же он был прежде! Это не упрек драматургу Дудареву — его авторское право беспощадно изобразить своего героя на излете, в самый драматический момент его постыдной биографии. А уж наше право, зрительское, думать, поможет ли Буслаю то душевное потрясение, которое постигло его, поможет ли оно опомниться и начать жизнь заново.

Вряд ли, думаю я. Он переступил свой порог. Его личность растворилась во всех тех спиртных помоях, что он вылакал за свою жизнь.

Но почему же нас беспокоит этот спектакль? Ведь, казалось бы, в гибели заурядного алкоголика нет никакой нашей вины. Не нам как будто адресованы все его судорожные переживания. Да и от горя его родителей кто-то может отмахнуться — дескать, сами, воспитали такого прохиндея. Ясное дело: семья виновата, школа виновата, милиция виновата. Готовые, удобные ответы.

Однако когда искусство обнажает перед нами огромное социальное зло, народную беду, от которой все мы в живой действительности страдаем, то, естественно, в душе нашей возникает если не ощущение собственной вины, то уж во всяком случае жгучее желание разобраться: как же это так? почему же это? откуда это?

Театр простит мне, что я снова и снова отхожу от спектакля. Да и за что, собственно, прощать? Ведь потому, я уверен, театр и поставил эту пьесу, что увидел в ней возможность и необходимость коснуться, как теперь принято говорить, болевой точки нашей действительности и мироощущения. А точка эта уже расплывается на наших глазах в изрядное пятно! Измерить его масштабы и понять причины, его порождающие, должна, мне кажется, социология. Для преодоления зла надо изучить его природу. И не бояться строго научных, нелестных выводов. Достаточно долго мы считали многие печальные явления жизни «родимыми пятнами» прошлого. Наше социальное устройство уже давно обладает способностью порождать и свои собственные родимые пятна.

Осушить разливанное болото бытового пьянства лишь теми мерами, которые время от времени, лениво, от постановления до постановления применяются, — кажется, уже ясно, — не удается. Эффективность всех этих мер невелика, да и применяются они чаще всего формально и неумело: в них перестают верить и пьяницы и те, кто пробуют воздействовать на них.

Отчего спился Андрей Буслай? Он и сам, ерницки дергаясь, пытается объяснить это, оправдаться. Получается, что он не виноват: равнодушие вокруг, а вот, мол, выпьет он, и душа у него взыграет, красивее станет, человечнее.

Это вранье. То есть применительно к Буслаю — это правда, так ему кажется. При его нравственном уровне бормотуха и «чернила» — лекарство. Алкоголики ведь и говорят о себе: «Я заболел, болею» — это значит, что им надо немедленно поднести хоть кружку пива. Светлее им, видите ли, от пива сделается.

Отец Андрея на поминках по своему сыну горестно изумляется: почему же это нынче так стало, что много пьют? Это спрашивает честный и добрый старик. Несчастный старик. Он перебирает возможные причины — от горя не пьют, а плачут, от счастья тоже не запивают… Отчего же?

Живя в своем поселке, я сотни раз пытаю себя тем же изумлением. И, разумеется, точного ответа у меня быть не может. Но одно наблюдение утвердилось. В массе своей бытовое пьянство вызвано полным отсутствием каких бы то ни было духовных интересов, отупелостью душевной, дремучим невежеством. А пустота проще и легче всего заливается сивухой.

Но вот тут-то и возникает самое главное. Нет ли и нашей общей вины в том, что у такого огромного количества людей образовалась эта треклятая пустота бездуховности? Не следствие ли это бездарной, однообразной, тоскливой «работы с массами»? В пресловутом потоке массовой информации, обрушивающейся на человека с раннего детства, столько болтовни и скуки, да еще и такой, которую он вынужден «прорабатывать», столько малограмотных и совершенно некомпетентных личностей причастно к воспитанию молодежи, что у иного из них, не слишком стойкого, может опустеть душа. Не пробудится в ней никакого интереса.

Одна из задач литературы и искусства — подавать нам сигналы социальной тревоги. Спектакль «Порог» обеспокоил нас тревожной правдой.

Быть может, не следовало мне настаивать лишь на одной из проблем, поднятой этим спектаклем: сам ведь сказал вначале, что такой подход элементарен.

Каюсь. Занесло. Но занесло потому, что уж очень сильно болит.

1983

Современные достижения техники все резче видоизменяют формы духовного общения людей. Даже узкое, дружеское общение. И не о зеленой молодежи идет речь, не о танцах под дискотеку.