Андрей Константинов - Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

Подобрался к ящерице, которую хищник предназначил себе на обед. Понемногу откалибровал образ мира, присвистнул. Вовсе она и не ящерица (собственно, и откуда бы?) — почти двухметровый лабиринтодонт недвижимо покоился, вжавшись в мокрый песок. Поначалу даже показалось, что все — финита ля трагедия, но нет. Тихо шевельнулась спасенная жертва, приоткрыла продолговатые слезящиеся глаза, скосила их на спасителя. И снова закрыла. Студент Антипов растерялся. То ли травмирована была краса, то ли корабли Колумба мешали ей разглядеть в человеке достойную внимания часть ландшафта, но на все призывы отозваться она ответила даосским молчанием.

У-вэй.

Почему она, а не он, почему игуана, а не крокодильчик? — мгновенно провел рефлексию испуганный человек.

— Да потому что, судя по всему, это была молодая коржаковия, сущность известная в кругах палеонтологов, как и атаковавший ее антонозавр. Названный словно аккурат в честь профессора Ефремова.

«Это явно одна генетическая линия, явно! — понял студент Антипов, — даже жесты лап остались те же! Вот попал». Кажется, радикальный гуманизм профессора завел его далеко в вопросах педагогики, и он превосходно знал, куда отправляет своего ученика. И зачем. Значит, задание явно не линейное, в нем есть скрытое качество. Студент Антипов нехорошо рассмеялся — нервно так, со всхлипами. Он не станет заложником игры, выдуманной злым гением коварного кроманьонца! Оберечь коржаковию от притязаний прошлой инкарнации профессора — вот смысл его попадания сюда. Может быть, он спасает важную эволюционную линию и все будущее антропоморфного матрицентризма в лице — ну, то есть в морде — смирно и скромно замершей коржаковии.

Неотения — вот поразительный ключ к процветанию современной цивилизации со всеми ее успехами и подлинным господством знающего и не волящего сверх меры над природой. В этом секрет и успешной работы со временем. который забарахлил что-то не к месту, правда. Личиночные формы взрослой особи вдруг обретают самостоятельное бытие и научаются существовать сами. То, что на самой заре бинокулярного разума звали детьми синего фламинго, стало таковыми переходными формами к бодрствующему человечеству современности. Только физиологическая эволюция втянулась внутрь. Великая интроспективная революция — лишь строка в учебнике для обозначения рубежа создания нового вида. Студент Антипов криво улыбнулся. Именно у моих предков все это уже было — развитая интуиция и телепатия! — подумал он. Усиленные затылочные части черепа тому свидетельство, и нынешние спецы, катающиеся по маршрутам кайнозоя в рамках научного туризма, это прямо подтверждают. Но сейчас эта мысль не принесла торжества. «Поторопились с телепатией, — ожесточенно подумал студент Антипов, — Полезли на гору, а снаряжение оставили. Что же ждали? Но я не такой. Мои предки по матушке всех победили, включая предков по батюшке, и я этому профессору покажу!»

Приободренный, студент Антипов занялся делом. Оптимизировал работу оставшихся приборов, натащил камней покрупнее к палатке, ибо зарядов в парализаторе оставалось немного. Без пищи он мог продержаться максимум пару недель. Интересно, сколько без пищи продержится антонозавр?

А он ползал неподалеку, в ксерофильной ассоциации с доминированием хвойных семейств; изредка появлялся. Пару раз вторгался в будущие паракаламиты, среди которых на малом возвышении стояла палатка чужака. Пытался пробраться к коржаковии. И получал достойный отпор! Его уже не боялись, встречали лихо. Студент Антипов добыл огонь и старался его поддерживать. Чтобы не травмировать неокрепшую психику коржаковии, кострище сложил с другой стороны палатки. Все-таки коржаковия любила больше мокрое.

В попытках понять ее анатомию на предмет возможных повреждений, студент Антипов стал с ней часто разговаривать, называя Галиной Анатольевной — в честь одной из первых женщин-палеонтологов и была названа много веков назад сия флегматичная гадина. А что прикажете делать? Человеку нужно общение, человек нуждается в обществе! Мы в ответе за тех, кого приручили — это студент Антипов хорошо помнил. Не сказать, что масштаб прирученности был велик, но коржаковия, хоть и начала ползать временами — очень короткими — но никуда не уходила. И было невозможно понять: то ли боится преследований недруга, что навязчиво бродил неподалеку, то ли пока здоровье не поправила, то ли просто жила здесь постоянно и теперь сама недоумевает — кто это и зачем явился на ее территорию? Но, как дама интеллигентная вслух задать такой вопрос не решалась. Впрочем, студент Антипов и так выболтал ей всю свою историю и даже добавил пару ненужных подробностей.

Антиозонит скоро кончился, еда тоже. Студент Антипов пробовал на вкус побеги молодых каламитов. Но палеозойская спаржа оказалась несъедобна. Осталось только любоваться философемами, заключенными в мутовчатое ветвление молчаливых стеблей. Тихая лагуна изредка привлекала внимание всплесками, но темная вода настораживала. Поэтому человек не купался. И коржаковия, чьи охотничьи угодья располагались в стороне, где заросли хмызника вплотную входили в воду, туда тоже не стремилась. Так и жили.

Безветренная, сверхнасыщенная кислородом жара, сообщающее неловкое, бросающее в пот, ежеминутное возбуждение. Тлеющие бесконечно долго однообразные закаты и рассветы. Странная Луна по ночам, которая не улыбалась, подобно Джоконде, а скалилась. Хотелось подняться на скалистую гряду, осмотреться, почуять хоть какой ветерок, прохладу. Но силовое поле отсутствовало, а бродящий вокруг хищник мог запросто уничтожить палатку. И даже не заметить этого, что самое обидное.

И еще — почему-то запаздывала помощь. Определить его хронокоординаты было сложно, но можно, тем более, маршрутная хронокарта покоилась на кафедре среди прочих заданий для пересдачи. Самое простое решение — съесть Галину Анатольевну — студенту Антипову пока даже на ум не приходило. Ворочалось в бессознательном, подобно камням в его далеком неандертальском будущем.

— Что же мне делать с тобой? — помутневшими глазами студент Антипов глядел в немигающие слюдяные глазки Галины Анатольевны. Та лежала смирно и тихо улыбалась. Прошлая инкарнация профессора Ефремова бродила неподалеку и пыталась сообразить своим неразвитым палеозойским умом — почему добыча ведет себя столь неправильно. С тоской и одновременно со злорадством студент Антипов подумал, что именно его роль определила последующее кармическое восхождение тупого звероящера. Вынужденный столкнуться впервые в жизни с такой суровой экзистенцией, антонозавр должен был или тупо умереть, или пробить прямое решение — в обход намертво, казалось, отлитых видовых программ.