Андрей Константинов - Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

Но перед пучком хвощей, что обозначали границу пространства, воспринятого своим, замедлился. Мало ли что ибо. Увиденное поразило Антипова до палеозойских глубин его души.

Огромный Антон Иванович производил рядом с вжатой в мокрую глину коржаковией ошеломляющее впечатление. Без сомнения, он был страшным и опасным хищником — в том числе для человека.

Тем страннее было наблюдать за тем, что весь внутривидовой опыт студента Антипова позволял интерпретировать не иначе как ухаживания.

Ящер довольно бодро ползал вокруг подруги, и длинный тяжелый хвост волочился за ним в недоумении — что с хозяином? Он вертел длинной уродливой башкой с неожиданным проворством, возбужденно терся о смирно возлежавшую коржаковию. Пару раз даже перелез через нее — и Анатольевна следила за ним крупными, близко посаженными глазами, а после прикрыла их — то ли от блаженства, то ли от ужаса (в психологии палеоамфибий студент Антипов не был силен). Иваныч пытался приобнять лабиринтодонтиху своими короткими сильными лапами, но промахивался всякий раз, соскальзывая с гладких налитых боков, ибо его конечности эволюционно не были приспособлены к такой ювелирной процедуре. Старательно издавал звуки — очень странные звуки. Завороженный студент Антипов, полный эмпатии, впоследствии клялся, что это были вздохи о судьбе-злодейке, разлучившей возлюбленных по разным видовым коридорам. Несколько раз коржаковия слабо шевельнула коротким хвостом, отвечая на особо бурные излияния чувств в свой адрес. Казалось, что еще немного — и замурлыкает.

Но делать этого она не стала.

Рубчатые пластины ее неуклюжего неповоротливого тела не имели возможности пылко отозваться на бодания и теребления, да и вообще пылкость оставалась глубоко сокрыта в ней, пока еще эволюционно не отделившись от недоумения, страха быть съеденной и охотничьего азарта, каковой выражался, впрочем, также через бесконечное терпение и йогические практики полной неподвижности. Так рождались на планете первая любовь и первая мудрость.

Таким навсегда и запомнился палеозой студенту Антипову. С блаженной улыбкой на изможденном лице его нашли спасатели и аккуратно транспортировали в хронокапсулу, тщательно уничтожив следы пребывания человека.

Зачет был получен. Студент Антипов отправлен в реабилитационный санаторий на Сокотре.

Фыркающий от удовольствия профессор Ефремов долго разглядывал сбивчивые мнемограммы ученика, мечтательно вспоминал свои студенческие вылазки в прошлое. После, вдохновленный, приказал домовому сделать мягкую точечную подсветку в светло-апельсиновом спектре и сел писать заключительную главу своей новой монографии: «Протопсихотехники палеозоя: мифы и реальность».

Геннадий Тищенко

Многие мои рисунки и картины по книгам Ивана Ефремова можно рассматривать, как эскизы к фильмам. Я прекрасно понимаю, что в полнометражном художественном фильме для проката в кинотеатрах не удастся передать даже небольшой части идей и размышлений Ефремова. С каждым новым произведением Ефремов все больше заботился о том, чтобы донести до читателя свои размышления о природе стремления Человека к Познанию, об истоках таких понятий как Красота, Любовь и Дружба. В романе «Туманность Андромеды» информационные отступления еще не носят признаков лекций (часть информации помещена в конце романа, в словаре), но при чтении повести «Сердце Змеи» и особенно романов «Лезвие бритвы», «Час быка» и «Таис Афинская» становится понятно, что не могут персонажи говорить такими длинными монологами и диалогами.

Да, Ефремов сознательно делал своих персонажей «рупорами» своих идей и размышлений. Его герои щедро делятся с читателями своими энциклопедическими знаниями. Это касается не только романов о настоящем и будущем. Таис Афинская и другие герои знаменитого романа Ефремова также удивляют читателей своей эрудицией, благодаря которой мы узнаем немало интересного об античности. Иногда Ивана Антоновича спрашивали, почему он не пишет статьи, или научно-популярные книги на темы, которые он считает важными. «Фантастику любят и читают больше», отвечал Ефремов. Как еще мог Ефремов донести полезную информацию и свои размышления до как можно большего числа вступающих в жизнь людей?!

И, мне думается, мы можем только благодарить его за это!

Однако художественный фильм или анимационный (а сейчас энтузиасты пытаются экранизировать Ефремова и средствами мультипликации) — это не научно-популярное кино. Как же быть?

Поделюсь своими впечатлениями о фильме «Туманность Андромеды». Известно, что Иван Антонович был недоволен этим фильмом, снятом на киностудии им. Довженко в 1967 году. Однако, публично на эту тему он не высказывался. Причин было несколько: во-первых, автором сценария был его друг Владимир Дмитриевский (соавтор — режиссер фильма Евгений Шерстобитов). Ефремов критикой фильма не хотел «подставлять» друга. Но и по хорошим сценариям нередко ставились отнюдь не шедевры. Реже бывает наоборот. Пример тому — фильм Андрея Тарковского «Иваново детство». Евгений Шерстобитов учился в одной группе с Андреем Тарковским и Василием Шукшиным у самого Михаила Ромма. Короче, он был крепким профессионалом, снявшим такие успешные в прокате фильмы как «Юнга со шхуны «Колумб», «Акваланги на дне», «Мальчиш-Кибальчиш». Материальное же положение Дмитриевского было незавидным, и Ефремов настоял на том, чтобы именно Владимир Иванович стал автором сценария фильма «Туманность Андромеды». Тем более что он был знатоком творчества Ефремова (в 1963 году он и Евгений Брандис опубликовали книгу о Ефремове «Через горы времени»). Киносценарии оплачивались в те годы хорошо.

Почти сорок лет своей жизни я посвятил кинематографу. Был художником по комбинированным съемкам, затем сценаристом, режиссером и даже актером (озвучивал американского астронавта, похожего на Арнольда Шварцнегера в моих мультфильмах «Вампиры Геоны» и «Хозяева Геоны», бортинженера Макса из мультфильмов «АМБА» и «АМБА 2» и т. д.) При этом в титрах свою фамилию старался не упоминать.

И без того руководство раздражалось из-за того, что я был автором сценария, режиссером и одним из художников-постановщиков. Поэтому не мог я, в случае провала фильма, обвинить в этом сценариста, или художника-постановщика, чья роль в мультфильмах неизмеримо выше, чем в фильмах художественных.