Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Обращала на себя внимание рыболовецкая активность китайцев на реке Амур. На нашей же части реки — почти никого и ничего. Ничем иным, как результатами соответствующей политики, такое положение не объяснить.

По возвращении в Москву у меня состоялся разговор по этим вопросам с Андроповым. Он с интересом и пониманием отнесся к высказанным соображениям о необходимости принять меры по хозяйственному освоению приграничных районов. По этому поводу я имел разговор в ЦК КПСС, Совете министров СССР, но, к сожалению, до соответствующих решений дело так и не дошло.

Одним из первых моих шагов после назначения на должность председателя КГБ явилась постановка вопроса о значительном сокращении пограничной зоны — с 3,6 миллиона квадратных километров до 360 тысяч, то есть в десять раз. Соответствующее решение было принято в 1990 году.

Правда, последовало и немало нареканий, мол, открыли для браконьеров большие участки, угодья. Но ведь с ними следует бороться с помощью иных организаций и возможностей, а не путем использования полувоенных методов пограничных войск. С помощью политических и экономических мер можно в сравнительно короткие сроки исправить ненормальное положение и ввести в народнохозяйственный оборот для нужд промышленности и сельского хозяйства огромные массивы земель в районе приграничья, и не только Дальнего Востока.

Кстати, во время той памятной поездки удалось побывать на островах Кунашир и Итуруп. Стратегическое значение этих островов невозможно переоценить, что признается и нами и другими странами. Сами острова, прилегающие к ним просторы по своему богатству уникальны. Леса, сельхозугодья, термальные источники, рыбные запасы делают их исключительно ценными и перспективными для народного хозяйства. Население невелико, природные возможности позволяют увеличить его многократно.

Тогда жители островов испытывали, а сейчас тем более, серьезные опасения за будущее и потому весьма неохотно шли на расширение хозяйственной деятельности и закрепление своего проживания в тамошних местах. То же самое можно сказать и о властях.

В том, 1974 году тревога за судьбу островов то и дело возникала в разговорах на разных уровнях, да и центральные органы давали для них повод, не удовлетворяя даже в минимальной мере потребности островов в средствах на капитальное строительство.

Принадлежность Малой Курильской гряды — далеко не автономный вопрос, прояви к решению его неосторожный, невзвешенный подход, и он породит цепочку аналогичных проблем в других районах государства. Нетрудно предположить, что нам будет практически невозможно остановить нежелательное развитие событий с далеко идущими последствиями.

Пришел момент, когда принципиальная позиция по островам Малой Курильской гряды стала неизбежной, какой бы она ни казалась трудной в данный момент. Видимо, выход из положения заключается в совместном использовании природных ресурсов данного региона, с точным определением условий и доли, получаемой каждой из сторон — российской и японской и, разумеется, сроков действия соглашений.

Однако при решении вопроса одно должно быть очевидно и бесспорно: полный суверенитет Российского государства над Малой Курильской грядой, как ни больно будет пережить это другим странам региона и тем, кто их сегодня поддерживает. В вопрос должна быть внесена абсолютная ясность для того, чтобы со временем окончательно его закрыть.

Вместе с тем мы, разумеется, должны учитывать интересы соседей при разработке международных соглашений по совместному использованию территориальных вод, морских путей, вообще по использованию территории и акватории Малой Курильской гряды. Уверен, что можно договориться о заключении соглашения, взаимовыгодного для всех сторон, которые бы в этом участвовали.

Помимо этого, хотелось бы еще раз подчеркнуть огромное стратегическое значение для России этого района. Потеряв суверенитет над островами Шикотан, Кунашир и другими, входящими в Малую Курильскую гряду, Россия лишается свободного, беспрепятственного выхода в Тихий океан. Огромный восточный регион нашего государства оказывается закрытым для свободного прохождения надводных и подводных судов.

Никто не может предсказать, как сложится ситуация в этом районе через пять, десять, пятнадцать лет, вполне возможно, могут наступить времена с осложнениями, и для России это будет иметь далеко идущие негативные последствия. Должна быть соответствующая подстраховка для огромного восточного региона нашего государства, судьба и безопасность которого связаны именно с Малой Курильской грядой.

Короче говоря, основополагающими должны быть наши национальные интересы. Ни одно государство в мире не проявляет легковесного подхода к решению территориальных вопросов, и это в полной мере должно относиться к России.

Дискуссии о концепции охраны границы активизировались в погранвойсках в конце 60-х годов. Часть руководящего состава во главе с тогдашним начальником Главного управления погранвойск генерал-полковником Зыряновым предложила вернуться в принципе к старой системе охраны границы, то есть упор сделать не на заставу, а на погранотряды, придать последним большую маневренность, полагая, что это позволит сделать охрану границ более эффективной, экономичной, существенно улучшить социально-бытовые условия личного состава, и прежде всего семей. При этом имелось в виду, что пограничники будут нести службу на заставе посменно, в течение двух-трех месяцев, а затем возвращаться в отряды, где постоянно будут жить их семьи.

Тогдашнее руководство комитета сочло возможным дать добро на переход к охране границы в рамках этой концепции. В числе доводов, которые приводили ее сторонники, была возможность широкого использования современных технических средств: если раньше от опорных пунктов пограничных отрядов до границы можно было добраться за несколько дней, то сегодня с учетом технических возможностей это можно сделать буквально в считаные часы.

Вместе с тем концентрация сил и возможностей пограничных войск в опорных базах большего масштаба позволяла бы не только успешно решать текущие задачи, но и обеспечивать локализацию более крупных конфликтов, которые могут возникнуть на том или ином участке государственной границы.

Вроде все было логично, но при этом сбрасывалась со счетов одна «маленькая» деталь. В результате такой реорганизации на самой границе оказывалось значительно меньше пограничников, чем того требовала обстановка, хотя и до введения этой концепции в жизнь на рубежах СССР явно не хватало личного состава, постоянно испытывался дефицит. А тут получалось, что примерно 30–40 процентов военнослужащих погранзастав постоянно находились бы на удалении от границы, в так называемых опорных пунктах.