Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Не хотел бы с позиций сегодняшнего дня комментировать свое выступление. Верил ли я в то, что говорил на сессии Верховного Совета? Безусловно! Мой порыв исходил из стремления предупредить тех, от кого многое зависело. И все же на одну сказанную мной фразу я хотел бы обратить внимание.

«Конечно, причина нынешнего бедственного положения имеет прежде всего внутренний характер, — говорилось в выступлении. — И сейчас, применительно к нынешней ситуации, стоит особо подчеркнуть, что никакие действия внешних факторов не были и не являются определяющими, фатальными. Такая большая страна, как наша, лишь сама в состоянии справиться со своими бедами.

Любая иностранная помощь — есть помощь, и не больше. И бедственное положение и выход из кризиса — было и остается делом наших рук. В них наша судьба. В этих условиях одни выполняют свой долг или, по крайней мере, стараются, другие выступают как разрушающая сила, а третьи — находятся в состоянии ожидания, пессимизма, наблюдателей. Кому что! Но в итоге, как бы в отместку за отсутствие гражданской позиции, самые большие беды всегда обрушиваются на безучастных наблюдателей!»

…Негативные тенденции, снежным комом нараставшие в стране, не могли не сказаться и на Комитете госбезопасности. Слишком много идеалов было растоптано, слишком много сомнений западало в души людей… А ведь в деятельности чекистов всегда доминировала именно идейная основа.

Справедливости ради должен сказать, что чекисты оказались и наиболее подготовленной к потоку «демократического» наступления частью нашего общества. Видимо, сама специфика работы делала их более закаленными, и том числе и в идейном отношении.

В 1988–1991 годах большие кадровые перестановки были произведены во многих подразделениях КГБ и его территориальных органах. Целая плеяда сравнительно молодых сотрудников получила назначение на более высокие должности, в том числе были и такие, кто получил повышение сразу через две-три ступени. Их дальнейшая работа показала, что ошибок при назначениях почти не было.

Август 1991 года высветил людей ярче, четче, образно говоря, обнажил их суть. С огромным удовлетворением хотел бы отметить, что неприятных сюрпризов было мало. А вот колоритных, стоящих сослуживцев появилось много. И речь идет вовсе не об их отношении — положительном или отрицательном — к трем августовским дням. Речь идет прежде всего об их гражданской позиции, о долге перед Родиной, о чисто человеческих качествах.

Что бы ни говорилось, что бы ни писалось о кадрах органов госбезопасности в связи с августовскими событиями, в целом они заслуживают высокой оценки, уважения и доверия. Если встать на точку зрения Горбачева, можно обвинить их во всевозможных грехах, что и было не без успеха сделано в средствах массовой информации. Но многое уже встает на свои места, многочисленные обвинения в адрес чекистов уже не находят в обществе той реакции, на которую рассчитывали их инициаторы. Конкретные дела сотрудников органов госбезопасности покажут, что они достойны уважения своего народа, против которого они никогда не выступали, не поднимали на него руку, в том числе и в августовские дни 1991 года.

Теперь о моем видении того, что произошло в Комитете госбезопасности и вокруг него после трех августовских дней 1991 года. Обстановка действительно была непростой, не все представлялось ясным, выводы и меры посыпались на органы госбезопасности, и все преимущественно разрушительного характера, без какой-либо попытки остановиться, разобраться, а затем уже решать.

Шел мощный поток ломки, в водоворот которого попадали самые различные государственные и общественные структуры.

24 августа 1991 года консультант президента СССР Ревенко собрал Кабинет министров и, сославшись на поручение Горбачева, объявил о его роспуске. Недоуменные вопросы членов кабинета остались без ответа.

В тот же день Горбачев заявил о роспуске Центрального комитета КПСС, политбюро и секретариата ЦК. Партия фактически была ликвидирована и устранена с общественно-политической арены.

Ельцин заявил о запрещении деятельности КПСС на территории РСФСР. Президент СССР своим указом упразднил ряд союзных министерств и учреждений.

Вскоре Съезд народных депутатов СССР принял решение о самороспуске, а Верховный Совет Союза сначала провел ряд мер по ограничению своих полномочий, произвел структурные изменения, а в декабре 1991 года вовсе прекратил свое существование.

Удары обрушились и на Комитет госбезопасности СССР. 24 августа председателем комитета был назначен Бакатин. Для того чтобы лучше понять все, что затем произошло с комитетом, необходимо остановиться на личности Бакатина, тем более что в 1992 году вышла его книга под броским, но вполне понятным названием «Избавление от КГБ».

В книге, посвященной именно этой задаче, содержатся любопытные умозаключения автора, характеристики этой организации и отдельных лиц, выводы, к которым он пришел за 107 дней пребывания на посту председателя КГБ. Разумеется, я коснусь лишь отдельных моментов, связанных с личностью Бакатина и его деятельностью на этом посту.

С самого начала оговорюсь, что лично был знаком с Бакатиным в течение сравнительно короткого времени: с момента назначения его в 1989 году министром внутренних дел. Вскоре после назначения, кажется на второй день, Бакатин заехал ко мне в комитет познакомиться и побеседовать о делах.

Я сразу оговорился, что не настолько знаю работу МВД, чтобы давать какие-либо конкретные советы, и поэтому предпочел рассказывать о комитете, его функциях, задачах, структуре, коснулся, естественно, взаимодействия между КГБ и МВД СССР.

Бакатин стал излагать свои соображения о Министерстве внутренних дел, необходимости его глубокой реорганизации, сокращения центрального аппарата, внесения изменений в соотношение полномочий между центром и местными органами решительно в пользу последних. Конечно, подобные суждения нового министра, их категоричность не могли не насторожить. Ведь не прошло и двух суток после его назначения, а он уже все знает!

Я вспомнил слова одного товарища, который в разговоре со мной подметил одну черту в характере Бакатина — склонность к разрушению и реорганизациям.

Он считал, что именно с этого Бакатин и начнет свою деятельность в МВД.

Вспомнив об этом, я в максимально тактичной форме счел нужным посетовать на то, как трудно находить оптимальные решения, разбираться в проблемах даже той организации, в которой работаешь не один десяток лет. У меня закралось сомнение, не будет ли Бакатин принимать поспешных решений, не наломает ли дров. В его словах четко просматривалось намерение ослабить союзный аспект в системе органов внутренних дел. К сожалению, так оно и произошло.