Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Нелепый случай преждевременно оборвал жизнь этого незаурядного человека. В июле 2002 года Ховард случайно упал на своей подмосковной даче, получил тяжелую травму и скончался. Ему было всего 50 лет. Жена с сыном приехали из Штатов в Москву и увезли урну с его прахом на родину. Не думаю, что история Эдварда Ли Ховарда на этом завершилась. Его жизнь — стоящий сюжет для художественного фильма — содержательного, захватывающего, поучительного.

Сведения на агентуру во всех спецслужбах — наиболее оберегаемые оперативные данные. Лишь весьма ограниченный круг лиц в разведке и контрразведке может быть осведомлен о действующих агентах. А о наиболее важном агенте в спецслужбе, как правило, знают всего несколько человек: три-пять, не более. Только таким образом можно снизить до минимума риск утечки.

Но в любой самой строгой системе есть свои изъяны и слабые места. По ходу работы хотя бы косвенные данные об агентах неизбежно становятся известными более широкому кругу сотрудников. Всю эту механику хорошо представляют себе в любой спецслужбе и используют малейший промах противника для того, чтобы проникнуть в его святая святых, получить доступ к информации о его агентуре.

Приобретение в последнее время нужных источников на этом направлении, то есть агентов непосредственно в спецслужбах противника, — несомненно, огромная удача советской разведки и контрразведки, плод усилий всего коллектива.

Оперативный аспект работы с агентурой из числа сотрудников спецслужб особенно важен и сложен. Здесь нужно прежде всего остерегаться провала. Ведь в случае подозрения сотрудника спецслужбы в измене для проверки этой версии применяют весь арсенал средств, причем с учетом того, что приходится иметь дело с профессионалами, работа эта ведется особо филигранно. Кроме того, есть все возможности организовать тонкую проверку, в ходе которой представляется шанс выявить, является ли данное лицо каналом утечки информации или нет.

Поэтому к работе по спецслужбам привлекаются самые опытные сотрудники, наделенные необходимыми для этого качествами, и для них работа с источником из спецслужб становится как бы второй жизнью.

Именно благодаря агентурной работе по спецслужбам противника нам удалось выявить довольно разветвленную агентурную сеть в нашей стране. При этом первостепенное значение придавалось сведениям по агентуре противника из числа сотрудников органов госбезопасности и Главного разведывательного управления Министерства обороны.

Те, кто вышел на ценные источники из числа сотрудников спецслужб и закрепил с ними отношения, заслуживают самой высокой похвалы. Они были щедро вознаграждены и внутренне имеют все основания испытывать чувство законного удовлетворения. Но открытая слава, публичное признание придут к ним значительно позже, быть может, уже не при их жизни.

Помимо несомненных успехов, которые имела наша разведка, были, конечно, и провалы, тяжелые поражения. Это происходило в условиях все усиливающейся подрывной деятельности западных спецслужб и нашей «податливости» и уступчивости в политике по многим вопросам.

Предательство — это самое тяжелое, самое страшное событие для органов госбезопасности, и особенно для их разведывательных служб. Ущерб от такого предательства может достигать значительных масштабов, иногда исчисляется миллиардами рублей и оборачивается, соответственно, не меньшим приобретением для государства, на которое работает агент.

Наиболее трудная задача по пресечению агентурного проникновения — получение сведений хотя бы о малейших признаках деятельности источника противной стороны. Добыча же прямых, конкретных данных на агентуру — дело вообще исключительно трудное. В истории советских органов госбезопасности таких удач было не так уж много, и эти разоблачения по праву считаются нашим крупнейшим оперативным завоеванием.

В конце 70-х годов руководство советской разведки решительно отказалось от продолжения ряда конкретных разработок по поиску агентуры противника ввиду их явной бесперспективности. Отдельные из таких оперативных дел велись по инициативе бывшего руководителя внешней контрразведки Первого главного управления Калугина.

Не хочу утверждать, что Калугин во всех случаях сознательно направлял усилия советской разведки по ложному следу, однако не вызывало сомнений другое — очевидная бесперспективность таких разработок; и при этом велись дела, которые для многих представлялись никчемными, хотя усилий на них затрачивалось немало.

Помню одно из таких дел. После очередного доклада Калугин внес предложение о возбуждении уголовного дела в отношении одного сотрудника Первого главного управления, который, по его мнению, мог быть связан с одной из западных разведок, причем, опять же по его мнению, оснований для таких подозрений было достаточно. В случае его ареста, утверждал Калугин, дело кончится положительным результатом: подозреваемый не вынесет психологических нагрузок и даст признательные показания.

Внимательное ознакомление с делом убедило меня в том, что такое утверждение не имеет под собой никакой серьезной почвы. Я решительно выступил против и предложил вообще прекратить дальнейшую разработку.

Спустя некоторое время сотрудник, в отношении которого Калугиным предлагалась такая мера, внес существенный вклад в работу на одном из важных направлений внешней контрразведки и помог в разоблачении агентуры противника.

Конечно, это наводило на размышления. Я неоднократно прокручивал в памяти этот случай и не мог отделаться от горького ощущения, что в случае принятия предложения Калугина мы не только пошли бы по ложному следу, но и поломали бы судьбу человека, что в конце концов обернулось бы трагедией для сотрудника и серьезными издержками для службы.

Лишь в начале 80-х годов ценой огромных усилий советской разведки и контрразведки удалось выйти на обширную агентурную сеть в Советском Союзе, получить не только косвенные данные, но и конкретные имена. Речь идет о разоблачении десятков агентов западных спецслужб, вербовка которых состоялась в разное время — от одного года до тридцати лет назад.

Помимо активно действующих предателей были и такие, кто по возрасту уже отошел от дел, а некоторых к тому времени и вовсе не было в живых. Когда был подведен итог работы Калугина на посту заместителя руководителя, а затем и руководителя внешней контрразведки, то вывод оказался любопытным: за годы работы Калугина на этом участке были далеко не единичными случаи вербовки противниками наших сотрудников, а вот разоблачений, пресечений предательства — ни одного!

Наши предположения о серьезном, глубоком проникновении западных спецслужб в органы госбезопасности, военную разведку, научные центры, на важнейшие объекты промышленного производства и в некоторые другие организации, к сожалению, получали новые подтверждения, всплывали новые имена. Заново были подвергнуты основательному объективному анализу поступившие в разведку и контрразведку сигналы об агентурной деятельности противника.