Дмитрий Морозов - О них не упоминалось в сводках

8-я армия располагала достаточным количеством огневых средств, чтобы взломать и вторую позицию врага. Но артиллеристы ничего не видели в расположении противника, засевшего в лесу. А стрельба по ненаблюдаемым участкам нужных результатов не приносила.

Чтобы увидеть хорошо замаскированные оборонительные сооружения, нашим передовым наблюдателям приходилось подползать к ним на сто-сто пятьдесят метров. Но это удавалось редко: фашисты открывали по смельчакам губительный огонь. Неудачно заканчивались и попытки подтянуть на такое расстояние орудия для ведения огня прямой наводкой. Немцы расстреливали орудийную прислугу из автоматов и пулеметов.

Невзирая ни на что, наши артиллеристы старались всячески помочь пехоте. Командир батареи 1197-го артполка большой мощности старший лейтенант Власов подполз с одним из бойцов на двести метров к опорному пункту противника, опоясанному забором, и вызвал огонь. Несмотря на то что некоторые снаряды разрывались очень близко, он продолжал корректировать стрельбу. Переползая с места на место, Власов в течение трех часов разрушил огнем своей батареи четыре дзота. Пехота, воспользовавшись этим, атаковала противника и захватила опорный пункт.

Другой командир батареи, старший лейтенант К. П. Колбаса (из 1196-го артполка), действуя так же, как и Власов, в течение часа разрушил два дзота и тем самым открыл дорогу атакующей пехоте. Когда опорный пункт был захвачен, в одном из дзотов обнаружили 30 убитых фашистов.

Некоторые офицеры-артиллеристы, получившие ранения во время подобных стрельб, продолжали корректировать огонь до последней возможности. Так поступил лейтенант Н. Т. Стецкий из 172-го артполка, гвардии лейтенант Мясник из 445-го артполка, лейтенант Г. Б. Лисочкин из 430-го артполка. Примеров высокого мужества можно было бы привести очень много.

Бои продолжались до самого конца марта. Вклинившись в оборону противника на три-четыре километра и подойдя к населенному пункту Карбусель, войска 8-й армии в первых числах апреля приостановили дальнейшее наступление.

Территориальный успех был незначительным, мы отвоевали у противника всего лишь около тридцати квадратных километров болотистой земли. Но Карбусельская операция помешала немцам начать наступление, чтобы снова замкнуть кольцо блокады вокруг Ленинграда.

Одновременно с Карбусельской операцией войска 52-й армии вели наступление под Новгородом, захватили плацдарм на западном берегу реки Волхов, но удержать его не смогли.

Весь апрель на участке 8-й армии шли тяжелые оборонительные бои. Противник пытался отвоевать прежние позиции. Но наши войска не отдали врагу ни одного метра земли. Немцы, понеся большой урон, прекратили атаки.

В мае в штаб фронта по разным каналам снова начали поступать тревожные сигналы: гитлеровцы готовят новое наступление на Ленинград. Командованием были приняты срочные меры для усиления обороны на всей фронте, и особенно на правом фланге, в полосе 8-й армии.

У противника появились новые танки — «тигр», «пантера» и самоходные орудия «фердинанд». Наши артиллеристы учились поражать эти мощные машины.

В войска фронта поступала качественно новая техника. Прибывали тяжелые танки, вооруженные 122-миллиметровой пушкой и четырьмя пулеметами. Эти танки по всем качествам превосходили бронированные машины гитлеровцев. Средний танк Т-34 вместо 76-миллиметровой пушки вооружался 85-миллиметровой. Значительно больше стало у нас и артиллерии, особенно противотанковой, реактивной и самоходной. Мы имели оружие самое совершенное по тем временам.

14 июня командующий фронтом генерал армии Мерецков дал указание о подготовке новой операции, целью которой был разгром намеревавшейся наступать мгинско-синявинской группировки противника. Эта операция называлась Мгинской и должна была осуществляться во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта.

8-я армия готовилась целый месяц. По железной дороге прибывали новые войска. Выгружались эшелоны с боеприпасами и горючим. Ставка разрешила по заявке фронта израсходовать 850 тысяч снарядов и мин — более тысячи вагонов. Единственная железная дорога была перегружена.

Штаб артиллерии фронта в эти дни был завален работой. На сон оставалось два-три часа. К нам приезжали командиры артиллерийских частей. Каждому из них нужно было дать необходимые указания. То генерал Дегтярев, то генерал Семенов, то полковник Черток вызывали меня со схемами, картами, ведомостями. По телеграфу велись переговоры с армейскими артиллеристами, аппараты отстукивали донесения, заявки, просьбы. И самое главное, конечно, — планирование артиллерийского обеспечения операции. Буквально некогда было сходить в столовую.

В наш штаб прибыл из Ставки командующий гвардейскими минометными войсками генерал-лейтенант артиллерии П. А. Дегтярев. За ним шли эшелоны с реактивными частями и запасом снарядов. Он скрупулезно, придирчиво проверил планирование залпов реактивной артиллерии и остался недоволен тем, что планированием занимались в основном не сами минометчики, а наши операторы, под непосредственным наблюдением Георгия Ермолаевича Дегтярева и полковника Чертока.

Георгий Ермолаевич уже тогда настаивал на передаче гвардейских минометных частей в непосредственное подчинение фронту. Наш штаб постепенно брал в свои руки планирование боевых действий реактивной артиллерии. П. А. Дегтярев не возражал против этого. Он дал нам много практических советов, а в довершение всего увеличил ранее намеченное количество залпов.

Между тем фронтовые разведчики начали докладывать, что по всем данным ударная группировка гитлеровских войск готовится перейти в наступление не позже 24–26 июля. Надо было спешить.

19 июля командующий 8-й армией генерал-лейтенант Ф. Н. Стариков доложил генералу армии Мерецкову о готовности войск к штурму.

В ночь на 20 июля в полосе прорыва было сделано 120 проходов в минных заграждениях и снято 14 000 противотанковых и противопехотных мин. Следующей ночью пять стрелковых дивизий, выйдя из районов сосредоточения, сменили оборонявшиеся части и заняли исходное положение для наступления. Артиллерия к этому времени уже находилась на огневых позициях и ожидала сигнала.

22 июля в 6 часов 35 минут началась артиллерийская и авиационная подготовка. Два часа, то затихая, то усиливаясь, бушевал огонь. Стреляли тысяча восемьсот орудий. В глубине гитлеровской обороны наносила удары авиация, прочно завоевавшая господство в воздухе. Пятьсот шестьдесят самолето-вылетов было сделано за одни сутки.

Утро выдалось солнечное, теплое, ветра почти не чувствовалось, но через час после начала артподготовки густая пелена дыма и пыли заволокла окрестность. Когда огонь артиллерии был снят с первой траншеи противника и перенесен на триста — четыреста метров в глубину, то даже опытным офицерам казалось, что огневой вал остался на прежнем месте. Что же касается молодых пехотинцев, еще не участвовавших в боях, то они совсем растерялись и боялись голову поднять из окопа. Мы, артиллеристы, на этот раз, как говорится, перестарались. Прошло двадцать минут, а пехота не поднималась. Я находился на наблюдательном пункте командира 256-й дивизии, в километре от переднего края. Нервничал командир дивизии генерал-майор Фетисов, нервничал и командующий артиллерией подполковник Керемецкий. Да и как сохранишь спокойствие в такой обстановке! А пехота, оглушенная громом канонады, никак не могла понять, что огонь артиллерии давно уже снят с объектов атаки. Ведь впереди, в дыму, продолжали грохотать разрывы.