Дмитрий Морозов - О них не упоминалось в сводках

Пришлось нам перенести огонь артиллерии еще глубже и резко ослабить его плотность. Подошли танки.

Вместе с ними пехота двинулась наконец вперед. Первая вражеская позиция была прорвана во многих местах. Когда рассеялся дым, местность было трудно узнать. Земля вспахана воронками, от леса остались обгорелые пни. Вместо ровного зеленого фона — огромные темно-коричневые и черные пятна. Там, где разрывались реактивные снаряды, долго клубился дым: огонь пожирал все, что могло гореть.

Вторую позицию, удаленную от первой на два — два с половиной километра, захватить с ходу не удалось. Слишком долго задержалась пехота с началом атаки, момент был упущен. Противник, опомнившись от удара, стал оказывать упорное сопротивление, переходя на отдельных участках в контратаки.

За два года немцы создали здесь мощную оборону со множеством траншей, пулеметных и орудийных дзотов и дотов, с убежищами, минными полями и другими заграждениями. Чтобы уничтожить все живое, способное оказать сопротивление нашей наступающей пехоте, нужно было долбить оборону противника тяжелой и реактивной артиллерией в течение многих часов. Но такие длительные артподготовки в итоге себя не всегда оправдывали: исчезала внезапность нападения, слишком велик был перерасход материальных средств.

В первую мировую войну французы проводили артиллерийские подготовки продолжительностью до нескольких суток, в результате чего первая немецкая позиция сравнивалась с землей. Французская пехота захватывала эти позиции, но дальше не продвигалась. Больше того, выяснялось, что немцы отводили свои войска в глубину, на вторую позицию, а французская артиллерия била по пустому месту.

Мы были сторонниками внезапных коротких, но мощных артподготовок. Главная надежда возлагалась на четкость взаимодействия родов войск, на стремительную атаку пехоты и танков, делавших бросок вперед, как только артподготовка заканчивалась и огневой вал переносился вперед. Неотступно следуя за огневой завесой, пехота должна была атаковать одну траншею противника за другой.

Но на этот раз наша пехота запоздала с атакой. Воспользовавшись этим, гитлеровцы выдвинули на вторую позицию первые эшелоны своей ударной наступательной группировки. Они не только усилили оборону, но стали наносить сильные контратаки.

Командующий фронтом, недовольный развитием операции на направлении главного удара, выезжал в дивизии, наблюдал за ходом боя и разбирался в причинах медленного продвижения наших войск.

Генерал Фетисов, оправдываясь перед Мерецковым, пытался, например, объяснить неудачи дивизии плохими действиями артиллерии. Я как раз присутствовал при этом разговоре. Командующий, обращаясь ко мне, спросил:

— Это, товарищ Морозов, камешек в ваш огород. Что вы скажете?

Я доложил свои соображения. Мерецков выслушал, не перебивая. Когда я закончил, генерал Фетисов хотел что-то сказать, но Мерецков остановил его:

— Все ясно! Артиллерия здесь ни при чем. Не смогли воспользоваться результатами ее огня. Надо выправлять положение.

Начальник штаба артиллерии дивизии майор А. В. Западов, которого командир дивизии обвинял в неправильном планировании огня, был реабилитирован. Мне нравился этот человек, его высокая эрудиция. До войны ему была присвоена ученая степень кандидата наук. При первой же встрече с ним я подумал: «Вот настоящая находка для нашего отдела». Через некоторое время майор Западов был переведен к нам, в штаб артиллерии фронта.

Перед соединениями 8-й армии встала задача: отразить сильные контратаки врага, не дать его главным силам перейти в наступление и осуществить задуманный план восстановления блокады. Среди болот и лесов столкнулись две мощные группировки. Завязалось кровопролитное сражение, длившееся почти целый месяц.

В августе напряжение боев не ослабло. Наши войска продолжали штурмовать опорные пункты и узлы сопротивления противника на господствующих высотах, захватывали их. Немцы упрямо лезли в контратаки, одни роты, скошенные огнем нашей пехоты и артиллерии, заменялись другими. Отдельные высотки и участки траншей неоднократно переходили из рук в руки.

11 августа, после тяжелых оборонительных боев, 8-я армия возобновила наступление, чтобы овладеть главными узлами сопротивления. Самый мощный из них находился на высотах между Мишкино и Поречьем. Он состоял из нескольких опорных пунктов, оборудованных для круговой обороны.

Этот узел мне был хорошо знаком еще тогда, когда 73-я морская стрелковая бригада вела бои по прорыву блокады. Я не забыл, как с этих высот противник вел губительный фланговый огонь по 1-му батальону нашей бригады…

После короткой, но мощной артподготовки шесть дивизий первого эшелона армии перешли в наступление. Пореченский узел атаковали полки 256-й дивизии с батальонами 2-й штурмовой инженерной бригады. Их поддерживал танковый полк.

Мне кажется, что я никогда не волновался так, как во время этой атаки, хотя сам и не бежал рядом с бойцами, а только следил за ними с наблюдательного пункта.

Слабый ветерок доносил едва слышные звуки, которые прорывались через грохот разрывов и выстрелов. Пехота шла вперед с криком «ура!». Несмотря на заградительный огонь, бойцы стремительным броском достигли вершины и скрылись в лабиринте разрушенных траншей. Два года мечтал я об этом дне. И вот — дождался!

Осматривая впоследствии Пореченский узел сопротивления, я воочию убедился, насколько велика была разрушительная сила нашей артиллерии, особенно тяжелых реактивных снарядов. Наши залпы погребли под землей большую часть оборонительных сооружений. В некоторых уцелевших блиндажах и убежищах валялись трупы гитлеровцев, не имевшие никаких травм: видно, конец наступил от нервного потрясения.

А на подступах к высотам наши солдаты сносили тела погибших товарищей. Сопровождавший меня Степан Доронин взял горсть побуревшей земли и произнес тихо:

— Вот она, волховская землица. Сколько крови солдатской в себя впитала!..

Да, в этих местах трудно было отыскать квадратный метр, на котором за два года боев не оборвалась бы чья-то жизнь…

На других участках в этот день войска фронта продвинулись вперед незначительно. Кое-где удалось вклиниться в оборону противника и захватить ряд опорных пунктов, в том числе и такие мощные, как Тортолово.

Но после они неоднократно переходили из рук в руки. 379-я дивизия не смогла удержать Тортолово, и оно опять оказалось у противника.

— Второй раз пришлось штурмовать это проклятое Тортолово, и опять неудачно, — пожаловался полковник Николай Васильевич Симонов, когда я приехал к нему на командный пункт.

Еще несколько дней не стихали вражеские контратаки. Однако было уже ясно, что ударная группировка немецких войск, нацеленная на восстановление блокады Ленинграда, потеряла силу, оказалась на грани разгрома. Пленные фашисты сообщали об огромных потерях, понесенных немецкими дивизиями.