Марина Чечнева - Самолеты уходят в ночь

Наступила долгая пауза. Все задумались. В самом деле, где выход? Для слепых полетов, и особенно для слепого бомбометания, наши машины не приспособлены. Правда, нам приходилось действовать в тумане, но тогда, даже при отвратительной видимости, ориентиры все же хоть как-то просматривались, и это давало возможность вывести машину на цель. А как это сделать сейчас?

Мы молча выжидательно поглядывали друг на друга.

— Ну что, ветераны, или иссяк порох в пороховницах? — пошутила Рачкевич. — Неужели не сумеем выполнить приказ?

Ответом на это был сдержанный ропот недовольства.

— Тогда ищите выход. Вы же командиры, опыт у каждой солидный, воюете не первый год, возможности свои и машин знаете. Предлагайте, а там обсудим, взвесим, глядишь, и отыщем нужное решение.

— Да чего его искать-то? — произнес кто-то. — Он весь на виду как есть. Надо работать из-под нижней кромки облаков.

— Чтобы погубить самолеты и людей? — резко спросила Бершанская.

— Почему непременно погубить? — разом заговорили все. — Что, мы разве не бомбили с малых высот? А Тамань, а Крым?

— Там было другое дело, — заметила Ракобольская.

— Почему? Бомбы другие, что ли?

— И бомбы те же самые, и люди, и машины, а вот случаи эти были единичными. Да и высота, насколько мне помнится, была большей, недосягаемой для осколков. Взрывная волна до машин добиралась, а для осколков угол подъема был велик. При высоте же облачности, которая имеется сейчас, осколков не избежать.

Спор разгорелся. В конце концов решили действовать так: к цели подходить под нижней кромкой облаков, затем подниматься в облака и бомбить уже оттуда, ориентируясь по времени.

И вот мы в воздухе. Акимовой немного не по себе. Я чувствую это по ее голосу, когда она обращается ко мне по переговорному аппарату.

— Да не волнуйся ты, — успокаиваю я ее. — Контрольный ориентир у нас надежный, не пропустим. Цель тебе знакома, путь к ней выверен до секунды, так что в расчетах ты ошибиться не должна. Ну а в случае чего, вынырнем из облаков и еще раз осмотримся.

— Хорошо, — согласилась Саша, — только выдерживай скорость. Постараюсь не промахнуться.

— За нашего «старикана» не беспокойся, не подведет. Бабуцкий основательно подлечил его в последний раз.

Минут через пятнадцать внизу тускло заблестела река Нарев, разделявшая советские и фашистские войска. Это и был наш контрольный ориентир. До цели оставалось рукой подать. Я ввела самолет в облака и стала набирать высоту, внимательно следя за приборами. В лицо тотчас пахнуло холодом и сыростью, точно из глубокого погреба.

— Как дела, Саша?

— Приготовься, осталось немногим больше минуты.

Мерно, чуть глуше обычного, рокотал мотор. Незримо ползла навстречу липкая мгла, оседая на лице холодными каплями. Капли медленно скатывались по щекам, попадали за воротник и разбегались по телу ледяными мурашками, заставляя вздрагивать и поеживаться. Я недовольно ворчала, тихонько поругивая непогоду. Акимова, видимо, услышала мое бормотание, спросила:

— Ты чего?

— Да так. Кусаются, черти!

— Кто кусается? — удивилась Саша.

— Не насекомые, конечно. Капли за ворот попадают. Ну а до цели нам еще далеко?

— Подходим. Сейчас сброшу первые.

Через несколько секунд машину слегка качнуло. Я перегнулась через борт и насторожилась. Пробив толщу облаков, к нам донеслись приглушенные звуки разрывов.

— Бросай остальные! — говорю Саше.

— Подожди. Надо посмотреть вниз. Если прожекторы включатся, значит, попали, можно будет и остальные сбрасывать.

— А если не включатся?

— Тогда придется выходить под нижнюю кромку облака и повторять все сначала.

Но повторять маневр не пришлось. Внизу под нами забегали отсветы прожекторных лучей, и тотчас взахлеб затараторили зенитки. Приятно! Значит, бомбы наши попали в цель. Иначе враг не открыл бы такого плотного огня, а выждал бы более удобного момента. Самолет вновь качнуло — последние бомбы оторвались от плоскостей.

Первая бомбежка вслепую из облаков удалась, и с тех пор мы стали применять ее довольно часто.

Весь октябрь прошел в ожесточенных боях северо-западнее Варшавы, и работы нам хватало. А в ноябре летали мало и, откровенно говоря, были рады неожиданному отдыху.

Мы все еще дислоцировались на хуторе Далеке. В большой помещичьей усадьбе места хватило всем, и мы устроились даже с комфортом.

В октябре у нас часто устраивались конференции, проводилась командирская учеба, возобновили свою работу кружки. В общем, это был период «семейно-академический», как называли его полковые остряки.

Через месяц советские войска вновь развернули активные боевые действия. Враг ожесточенно сопротивлялся, стараясь удержаться на реке Нарев и не допустить нас в Пруссию. Но разве остановишь снежную лавину, сорвавшуюся с крутой горы?

Все видели, что фашистская Германия находится при последнем издыхании, еще одно усилие — и с нацизмом будет покончено. И пусть для многих из нас этот бой станет последним, не все доживут до того счастливого мгновения, когда отгремит последний выстрел, но зато советские воины — люди в серых шинелях — принесут мир на землю.

В ночь на 13 декабря мы работали в районе Носельска. Я вылетала вслед за экипажем Ольги Сапфировой. На старте, пока вооруженцы подвешивали бомбы, мы с Ольгой встретились. Она спешила к самолету, на ходу дожевывая бутерброд.

— Как дела, Марина? — окликнула она меня. — Как Акимова? Довольна ты новым штурманом?

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Да так просто. Настроение у меня сегодня хорошее.

— С чего бы это?

— А ты догадайся сама.

— Нашла время для головоломок.

— Ну, так я тебе скажу. Сколько мы с тобой на фронте? Два года и чуть больше. Сколько боев провели? Много. А этот есть наш последний и решительный. Сколько думала об этом, и вот дожила до него. Понимаешь, дожила! Вот и все. Вот почему мне радостно. Понимаешь теперь, Маринка?

Ольга толкнула меня в плечо и побежала к самолету. Я улыбнулась ей вслед, и мне самой стало как-то радостно от сознания, что война действительно подходит к концу и скоро жизнь восторжествует над смертью.

Но смерть еще посетила нас, и как раз в ту ночь.

Отбомбившись, Санфирова возвращалась на аэродром. У линии фронта самолет снова попал под обстрел. Снаряд угодил в бензобак, и машина вспыхнула. Но Ольга упорно тянула горящий У-2 на свою территорию. Огонь уже охватил плоскости, подбирался к кабине. Когда перелетели линию фронта, Санфирова приказала штурману Руфе Гашевой покинуть самолет. Девушки выпрыгнули и удачно приземлились с парашютами, но на земле Санфирова попала на нашу же противопехотную мину. Взрывом у нее оторвало ногу, разворотило правый бок. В полк Ольгу доставили мертвой.