Александра Давид-Неэль - Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая

Храмы Дуньхуана, подобно храмам Ваньфусы {16} и другим местным достопримечательностям, являются важными архитектурными памятниками древних царств, некогда процветавших в этой ныне обескровленной стране, и украшающие их фрески представляют значительную художественную ценность. Солдаты-варвары, которых неосмотрительно допустили к этим сокровищам, принялись разрушать их ради бессмысленной забавы.

Я посетила Дуньхуан вскоре после их ухода и увидела еще свежие следы нанесенного ущерба.

Можно было бы в какой-то мере понять алчность, заставившую этих варваров соскоблить со стен нимбы святых и позолоченные украшения, которыми художники щедро одарили прекрасных принцесс. Куска хлеба и миски риса достаточно, чтобы обеспечить бедняка пропитанием на день или два. Очевидно, именно о хлебе насущном думали солдаты, временно находившиеся на иждивении у китайцев, но озабоченные собственным будущим, когда собирали по крупицам золотую пыль. Но чем можно объяснить дыры, проделанные без всякой надобности в величественных фигурах, застывших в торжественных позах (в отверстия на месте их голов просовывали печные трубы), увечья, нанесенные статуэткам духов и фей, украшающим древние алтари, надписи, нацарапанные углем поверх изображений паломников, приносящих дары, а также нелепые жесты, уродовавшие милых дам и стройных богинь (их превращали в негритянок или пририсовывали им усики сухой головней)?

Размещенная в храмах банда варваров состояла из генерала, офицеров и солдат. Разумеется, генерал и офицеры, позволившие своим подчиненным творить эти бесчинства, не превосходили их по уровню интеллекта. У России не было причин сожалеть об уходе и тех, и других. Она ничего от этого не потеряла.

Во время странствий по пустыне Гоби мне доводилось видеть других русских эмигрантов. Мы встречали на дорогах маленькие группки этих беглецов, кто-то ехал в повозках, другие — верхом или на верблюдах, а многие шли пешком. У некоторых были средства к существованию, другие добивались в городах, через которые они проходили, помощи китайских чиновников, а также просили подаяние у миссионеров и иностранцев. Я раздала немного денег и продуктов некоторым из этих попрошаек, так как считаю недопустимым отказывать в еде голодающим, если у тебя вдоволь еды, но они отнюдь не внушали мне симпатии. Их поведение и речи также не вызывали к ним сочувствия со стороны китайцев. Обитатели здешних отдаленных мест встречали, да и то редко, лишь состоятельных иностранцев, путешествующих с комфортом, в сопровождении слуг, поэтому с трудом понимали, что за люди перед ними.

Таким образом, я начала осознавать, что в России, видимо, произошли важные перемены: революция или переворот. Впрочем, точных сведений по этому вопросу у меня не было. Оставалось гадать, окончательно ли Россия сбросила с себя оковы.

Вскоре я в очередной раз предприняла путешествие в Лхасу, которое мне до тех пор не удавалось довести до конца. Начав его от монгольской границы, я снова прошла через весь Китай с севера на юг, через провинции Сычуань и Юньнань, откуда попала в Тибет, преодолев перевал Докар (высотой 5412 метров) горного массива Ха Карпо. После четырехмесячного пешего перехода с котомкой за спиной я добралась до Лхасы и оставалась там некоторое время. Затем я побывала в исторической области Ярлунг, в Гималаях и Индии, где жила подолгу в различные периоды своей жизни. С тех пор прошло много лет. В местах, где тогда проходили мои странствования, никому не было дела до России. Лишь после возвращения во Францию в 1926 году до меня стали доходить разрозненные и довольно бессвязные сообщения о русской революции. Но она произошла уже давно, ситуация там неоднократно менялась под влиянием различных политических и общественных движений, и мне по-прежнему не удавалось составить четкое представление о режиме, сменившем самодержавие. Впрочем, то же самое касалось большинства людей.

Однако, поскольку мои убеждения несколько отличаются от взглядов тех, кто легко мирится с недостаточно точной информированностью, или тех, кого ввели в заблуждение неверными сообщениями, я желала воочию убедиться, в том, что представляет собой жизнь в освобожденной России.

Конечно, мне хотелось увидеть и узнать все лично, но я уже невольно чувствовала симпатию к СССР. Тем не менее я не питала на счет этой страны непомерных иллюзий и не рассчитывала встретить здесь одних лишь праведников и мудрецов, руководствующихся совершенными законами. Я была готова столкнуться со множеством недостатков и даже удостовериться, как часто в Советском Союзе отступают от идеала предвестников революции. Я полагала, что если инертные народные массы начинают двигаться в направлении истинной цели, то одного этого достаточно, чтобы у меня возникло желание к ним присоединиться.

Дальнейшее представляется мне одной из тех ничтожных, забавных и вместе с тем жалких комедий, что то и дело разыгрываются на подмостках нашего абсурдного мира. Участниками этого спектакля, марионетками, которых какой-то язвительный бес, потешаясь, дергал за ниточки, были несколько советских чиновников и ваша покорная, преисполненная воодушевления слуга.

Мои первые шаги оказались удачными. После возвращения во Францию обо мне заговорили. Я была первой белой женщиной, попавшей в Лхасу. В XVIII веке несколько иностранцев, в основном миссионеры-католики, добрались до столицы Тибета и даже жили там, но после известного путешествия преподобных отцов Юка и Габе {17} в 1846 году всех исследователей, направлявшихся в Лхасу во главе экспедиций, останавливали местные жители и заставляли их повернуть обратно, прежде чем они успевали достичь своей цели (Среди них были Бонвало с принцем Генрихом Орлеанским, Дютрейль де Рейнс с Гренаром, Штайн и позже Рерих, Соренсен и др).

Мои первые попытки также потерпели крах, однако я не отчаялась: благодаря своему характеру я никогда не смиряюсь с поражениями. Чтобы взять реванш, я использовала другой способ, непохожий на те, к которым прибегали мои незадачливые предшественники. В то время как эти люди, привыкшие к удобствам, ехали впереди большого каравана, я смешалась с толпой нищих паломников, множество которых бродит по дорогам Тибета. С одной лишь котомкой за спиной, где лежали съестные припасы, которые я пополняла за счет подаяний, с одним-единственным спутником — приемным сыном ламой Ионгденом, я провала через дикие, неисследованные края, совершив удивительнейшее путешествие, о котором можно только мечтать, и не просто попала в Лхасу, но и прожила там некоторое время. Это был почти подвиг.

Репортеры спешили взять у меня интервью, крупный издатель из Нью-Йорка прислал телеграмму, чтобы обеспечить себе первоочередное право на книгу о моем путешествии, одно американское агентство заказало мне серию статей, появившихся затем в более чем двухстах газетах. Во Франции в двадцати очерках, опубликованных в «Матен», я вкратце рассказала о своем долгом странствии по Тибету, а затем в издательстве «Плон» вышла моя книга «Путешествие парижанки в Лхасу».