Валентина Краскова - Кремлевские тещи

На столе у Надежды Константиновны ее «орудия производства»: пузырек с симпатическими чернилами, которыми она между строками какого-нибудь «поздравления с днем ангела» заносила свой шифровки. Днями и ночами просиживала здесь Надежда Константиновна, расшифровывая получаемую из России информацию о состоянии дел на местах и зашифровывая послания В. И. Ленина комитетам и отдельным работникам о положении, создавшемся в партийных центрах за границей, и о том, что надо делать дальше.

Почерк Крупской знали уже во всех концах России. При обысках полицейские все чаще находили письма, подписанные коротко «Катя». В ее досье ложится новое донесение: «Проживая во второй половине 1901 года за границей, она под именем «Кати» вела из разных заграничных городов оживленную конспиративную переписку со всеми действующими в России комитетами Российской социал-демократической рабочей партии и занимала центральное положение в заграничной организации «Искры».

В досье не было указано, что во всех этих делах ей помогала мать — Елизавета Васильевна.

Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна наладили «производство» так называемых «корсетов». Они шили широкий пояс с большими карманами, куда закладывали иногда до сотни номеров «Искры», напечатанной на папиросной бумаге. «Корсет» надевался прямо на тело, под одежду, и служил довольно надежно. Ведь переезжающих границу не обыскивали, для этого нужно было особое указание полиции, а чемоданы просматривали все.

«Искра» вышла на международную арену. Типографии нужен постоянный приток денег. Все средства партии идут на газету. А Ленина с Крупской кормит Елизавета Васильевна. Ее пенсии с горем пополам хватает на троих.

В начале 1901 года пришла посылка из Кишинева, где удалось организовать типографию для печатания нелегальной литературы. Посылка несказанно обрадовала Надежду Константиновну: там была ее первая книга — «Женщина-работница» — пусть в сером бумажном переплете, на желтой бумаге — какое это имело значение. Так было приятно держать в руках пахнущую типографской краской свою книгу, плод бессонных ночей, выражение своих мыслей. Надежду Константиновну поздравили мать и Владимир Ильич.

С приездом Елизаветы Васильевны у Крупской стало больше времени для партийной и своей собственной работы: мать взяла на себя ведение хозяйства.

Целых 15 лет жили «Ильичи» в эмиграции, они переезжают из страны в страну, и повсюду их сопровождала мать Крупской. Со своей матерью Ленин переписывался.

Осень 1902 года в Лондоне была на редкость солнечная и сухая, что нечасто случалось в стране тумана. «Погода здесь стоит для осени удивительно хорошая — должно быть возмездие за плохое лето. Мы с Надей уже не раз отправлялись искать — и находили — хорошие пригороды с «настоящей природой», — пишет Владимир Ильич матери.

Иногда собирались друзья и все вместе отправлялись на велосипедах за город. Надежда Константиновна очень любила такие поездки. Они давали возможность хотя бы на некоторое время выключиться из напряженного ритма работы, передохнуть и отвлечься. Иногда забирали с собой Елизавету Васильевну и уезжали на целый день, но такой отдых позволяли себе только в воскресные дни. Изредка удавалось выбраться в театр или на хороший концерт.

Кроме всего, Крупская время от времени пишет своей свекрови в Россию.

В одном из писем к Марии Александровне, матери Ленина, Надежда Константиновна дала волю чувствам; сообщая о своем житье-бытье, о том, что Владимир Ильич уехал в Париж, о том, что Елизавета Васильевна болела, она пишет: «…Как бы охотно побывала я теперь у вас! В последнем письме Вы пишете о квартире, и я так живо представила себе, как Вы там живете, целую картину себе нарисовала, как на улице мороз, как в комнате печка топится, как Вы ждете Маню со службы, как Маня с морозу пришла. Наверное, самарская жизнь на уфимскую похожа. «Дайте крылья мне перелетные»… Однако я совсем уже вздор стала болтать. Иногда ужасно тянет в Россию, а сегодня особенно. Впрочем, у меня всегда так: все куда-нибудь тянет».

К осени 1902 года относится появление в Лондоне после побега из киевской тюрьмы девяти искровцев: Баумана, Крохмаля, Литвинова, Таршиса (Пятницкого) и других.

В ноябре был создан специальный организационный комитет для подготовки съезда, которому «Искра» передала все свои русские связи. Владимир Ильич поручил Надежде Константиновне подготовить и написать доклад организации «Искры» к съезду РСДРП об организаторской работе в России за время с апреля 1901 года по ноябрь 1902 года. Она тотчас же засела за эту трудоемкую работу, но ее пришлось прервать в связи с переездом редакции «Искры» в Женеву, чего требовала группа «Освобождение труда».

Перед самым переездом Владимир Ильич заболел, сказалось постоянное нервное и физическое напряжение. В то время Ульяновы были так ограничены в средствах, что Крупской и в голову не пришло обратиться к английскому врачу — слишком это было дорого. Будучи полностью уверенной в своих «многочисленных талантах», Надежда Константиновна, поставив по медицинским справочникам диагноз (совершенно неверный), стала лечить Владимира Ильича домашними средствами.

Во время этих медицинских экспериментов Ленин метался от боли, а Крупская проклинала европейские поезда, где не было спальных вагонов.

В Женеве Владимира Ильича осмотрел настоящий доктор из эмигрантов и пришел в ужас от методов самолечения. Владимир Ильич пролежал две недели — у него был тяжелейший приступ нервной болезни — воспаление грудных и спинных нервных окончаний.

Владимир Ильич и Надежда Константиновна поселились в рабочем предместье Сешерон (улица Шмон приве дю Фуайе, 10), где прожили до 17 июня 1904 года.

Жили они наверху, куда вела деревянная лесенка. Внизу была большая кухня с плитой, на которой на случай прихода гостей постоянно кипел большой эмалированный чайник. В небольшой комнате рядом помещалась вечно озабоченная своим незатейливым хозяйством Елизавета Васильевна. После первых же слов приветствия можно было услышать ее добродушно-ворчливое: «Вот, уткнулись там наверху в свои книги и тетради, мучает себя на работе Владимир Ильич и Надю замучил — покушать не дозовешься их». Здесь же, на кухне, в иные дни, когда приходили сразу несколько человек, Владимир Ильич принимал гостей, потому что «апартаменты» наверху были слишком тесны.

В двух верхних комнатах меблировка состояла из простых столов, заваленных журналами, рукописями, газетными вырезками. По стенам полки с книгами. В каждой комнате койка, прикрытая пледом, и пара стульев. В центре стола Владимира Ильича красовались русские счеты.

Цецилия Бобровская, вспоминая о своем визите к «Ильичам» в Сешероне, не забыла и о теще вождя мирового пролетариата. Вот характерный эпизод: «Елизавета Васильевна пригласила нас всех обедать. Владимир Ильич был в хорошем настроении и все время шутил. Вот, иронизировал он, наша Елизавета Васильевна считает, что возникший внутрипартийный разлад может быть легко изжит, что обязательно надо помирить Юлия Осиповича (Мартова) с Владимиром Ильичом и сделать это может Вера Ивановна (Засулич), к которой она, Елизавета Васильевна, собирается сходить, чтобы переговорить по этому поводу.