Крис Хит - Robbie Williams: Откровение

Роб, похоже, не находит в этом ничего странного. «Для меня это как в пуле, — говорит он. — Я предпочитаю полосатые шары цельным».

Олли добавляет, что не сильно ждет тридцатилетия.

«Но дело-то все в том, — говорит Роб, — что после тридцати все дерьмо круче».

«Да ну?»

«Ну да. Но у тебя ж и в двадцать все было круто, верно?»

«Да, мои двадцать с чем-то — хорошие, но, думаю, не настолько клевые, как у тебя».

«Ох, да профессионально у меня все было просто сказочно, как прям из фильма двадцатых, — говорит Роб. — Но то профессионально. А в личном плане — ужас. Я себя чувствовал кошмарно каждый день и весь день напролет».

Они разговаривают о предстоящем туре, летом, на европейских стадионах, в котором Олли будет поддерживать Роба. Роб сообщает ему, что посмотрел концерт Олли на YouTube — выглядит там все прекрасно. «К тому же ты поешь „Should I Stay Or Should I Go“, и я ее пел. Я посмотрел как-то свою запись в YouTube, а там в комментах кто-то написал: „Иди“». (Имеется в виду песня группы The Clash «Should I Stay Or Should I Go» — «Остаться мне или идти». — Прим. пер. )

Олли здесь для того, чтобы спеть с Робом «I Wanna Be Like You» из фильма «Книга джунглей».

«История, — говорит Олли, — я на своем первом прослушивании в „X Factor“ ее пел».

Олли очень похож на Роба во многом, что может быть совсем не заметно. А он — это такая привычная смесь самоуничижения с уверенностью. В определенный момент он заявляет, что у него есть идея. «Ну, идея, конечно, нелепая совершенно, но я должен ее высказать». Роб велит ему перестать приносить извинения. А идея заключается в том, чтобы добавить новую часть поверх инструментального брейка. Они пробуют то, что он поет — отступи налево, отступи направо — что вскоре превращается в качнись влево, качнись вправо . Это будет на альбоме.

Они много-много раз перепевают песню.

После очередного энного дубля Олли спрашивает: «Ну как?».

«Хорошо», — говорит Гай таким тоном, который даже не пытается скрыть, что Гай все еще ожидает чего-то получше.

Роб смеется — ну какое ж унижение.

«Да нет, — объясняет он Олли, — у него такое лицо все время. На меня с таким выражением полтора десятка лет смотрят, даже когда я все идеально сделал. Не волнуйся. Он же не знает, как его лицо выглядит. А внутри он мягкий и любящий».

Свинговый альбом почти закончен. После последней сессии записи вокала Роб и Гай переслушивают «No One Likes A Fat Pop Star».

«Немножко напоминает Ноэля, да?» — спрашивает Гай.

«Эдмондса?» — спрашивает Роб.

«Кауарда», — терпеливо отвечает Гай.

(Ноэль Эдмондс — британский телеведущий, Ноэль Кауард — британский драматург и автор песен, многие из которых стали эстрадной классикой. — Прим. пер. )

Сентябрь 2016 года

«Кажется, — начинает Роб, — Ганди сказал…»

Один из самых сильных моментов интервью Роба осенью и зимой 2016 года, и почему на них так интересно присутствовать, — это наблюдать за реакцией журналистов, когда Роб взывает к Ганди. У некоторых тут же озадаченный вид. Другие смущаются. Третьи как будто напуганы слегка или во что-то вляпались. Одна австралийская женщина настолько ясно дала понять, что подозревает Роба в сумасшествии, что он даже прервал свое объяснение, чтобы уверить: «Не волнуйтесь, вы только не волнуйтесь, мы сейчас вернемся к пабам и всему такому прочему».

Говоря о Ганди, Роб объясняет, почему он бунтует против скучных и безопасных интервью.

«Кажется, Ганди сказал: „Если хочешь изменить мир — изменись сам“. А я уже не смотрю ток-шоу — интервью стали такими скучными, люди все такие прям сладкие и правильные, идут строго по сценарию и никак себя не выражают. Мне скучно смотреть на людей, которые дают интервью такие голливудские, глянцевые — и все держатся какого-то сообщения, и все — не дай бог что вырвется. За большинство персонажей ты сам можешь сочинить ответы на вопросы. Иногда хочется заорать: да скажи ж ты, сука, правду! Или: да будь же интересным! Или: да развлеки ж нас, наконец! Наверное, они умны, не раскрывают всех себя публике. А я полагаю, что моя детская реакция на такое — желание все это разломать. Добро пожаловать на шоу тяжелого развлечения. Хотите сладкое интервью, хотите смотреть сладкое интервью — это вы где угодно найдете. Я-то сам изо всех сил стараюсь не быть сладким. Я бы хотел вот каких перемен: увидеть, как говорят о неврозах своих, противоречиях, потому что это на рынке отсутствует вообще, гораздо более интересно, когда в персонаже есть надлом, когда человек рассказывает о своих слабостях и уязвимых местах. А у меня в любом случае выбора нет — я просто таким сделан, чтобы со всеми всем делиться, даже больше чем надо. У меня фильтр сломан. Хорошо это или плохо, но я почти все время буду отвечать на вопрос себе во вред».

Конечно, он прекрасно понимает, до какой степени это абсурдно — цитатой из Ганди оправдывать свое желание — приведем конкретный пример — «говорить о членах, дрочении и ботоксе». Но в то же время, сколь ни подловато было его намерение, логика железная. И не важно, что Ганди никогда не произносил эту знаменитую фразу, которую ему неизменно приписывают, потому что та фраза, что действительно им была сказана — а именно «Если мы сможем изменить себя, тенденции в мире тоже изменятся» — прекрасно соответствует тому, что говорит Роб. В мире Роба есть определенные тенденции, и он делает свое маленькое дело.

«Никто не представляется опасным, — развивает он мысль, — все такие политичные и говорят по написанному. Мне вот нравится, чтоб певец был одиноким, странным, а мы становимся вроде богов олимпийских. Поп-звезды с Олимпа. И это тоже круто, и здорово на них смотреть, но мне бы хотелось, чтоб кумиры были с неким изъяном, дисфункциональны в чем-то. Потому что все в чем-то дисфункциональны, но большинство предпочитает это прятать за корпоративным поведением».

Он, конечно, понимает, что это все может его же по башке ударить. Именно поэтому большинство артистов выбирает другой путь.

«Чувствую ли я, что могу что-то сказать? — спрашивает он. — Нет. Но говорил, говорю и буду говорить».

У него есть еще способ описать, что он делает и зачем.

«Я просто говорю себе, что хочу выходить и веселить, — объясняет он. — У меня скромные таланты и невысокий интеллект, но в драке в баре ты, чтоб защитить себя, хватаешься за любой предмет. Вот я когда иду на телек, то там для меня как будто борьба или драка в баре — хватают что угодно, чтоб отбиться…»

Сейчас самый ближний к нему предмет, его любимое оружие, — веселить, рассказывая истории, открывая правду, делясь такими мыслями и поступками, что иной отшатнется в ужасе.