Крис Хит - Robbie Williams: Откровение

Потом он болтает с Дэвидом Энтховеном.

«Я очень люблю свою дочь, Дейв», — говорит Роб.

«Думаю, она в тебя влюблена», — замечает Дэвид.

«Она да, — говорит Роб. — Вот новость сегодняшнего утра. Вообще оно так бывает: ребенок рождается, ты — вау! Ты в эйфории, о ребенке мамочка заботится, ты просто рядом отсвечиваешь. Потом уходишь на работу, возвращаешься, а ребенок же не делает ничего почти. А в семь месяцев они уже понимают, кто они и кто вы такие, начинают с вами общаться. А я теперь полноценный отец и полностью в это нахрен врубаюсь. И люблю до безумия, сука».

На следующий день он рассказывает Бирди, какая классная Тедди, узнает его.

«Я о ней теперь забочусь, — провозглашает он. — В первые месяцы не уверен. В смысле — все знали, что мы ее родили, но все знают, что таблоиды врут».

В гостиной в Уилтшире у него мы смотрим новый документальный фильм про Дэвида Боуи «Пять лет». На экране Дэвид Боуи рассказывает про «Ashes To Ashes», в частности про то, как он хотел взять героя песни «Space Oddity» майора Тома и поместить его в викторианские детские стишки. Боуи упоминает «вот эту тошнотность некоторых из них, типа „венок из роз“, „идет чума и мы все замертво упадем“, такое вот».

От этого Роб хохочет: он-то совсем недавно четыре недели возглавлял хит-парад с песней «Candy», в которой этот самый венок из роз цитируется впрямую.

«Джекнайф… — продюсер Джекнайф Ли, — …захотел выбросить этот венчик из роз, он никак не мог принять полную глупость этой фразы».

Роб хохочет: «А я смог!».

Далее в этом фильме критик Нелсон Джордж говорит об альбоме Дэвида Боуи Let’s Dance «Он сделал во многих отношениях экспериментальную пластинку, которая стала событием в поп-музыке, и это дало людям многое. Каждый артист, костяк их, возмущается фактом, что эти аутсайдеры теперь посвящены в нашу тайну, но в этом-то и опасность любого успешного альбома: совершенно непонятно, кто его будет слушать».

«Вот это реально, блин, круто», — отмечает Роб.

Некоторое время спустя Роб провозглашает: «В другой я буду авангардным».

Я с некоторым скепсисом поднимаю брови.

«Я не имею в виду следующую пластинку, — поясняет Роб, — имею в виду — когда пойду в другую комнату».

Роб — на стадионе Уэмбли, чтобы выступить на Летнем бале Capital Radio. За кулисами он дает интервью, в котором его спрашивают, каково это — выступать на Уэмбли. Он терпеливо объясняет, что, помимо благотворительного концерта Net Aid, который прошел здесь много дет назад, почти всю карьеру Роба стадион перестраивался, так что именно сегодня вечером он впервые здесь выступит.

Джози ожесточенно жестикулирует вне поля зрения камеры. Ясно, что он что-то не то говорит. Но Роб понимает это не сразу.

«С Take That же! — восклицает он, когда до него наконец дошло. — Я выступал здесь с Take That! Всего-то восемь раз! Совсем из головы вылетело. Вау! Сколько в пинте молока? Пятьсот фунтов!»

Роб часто раздумывает, не вернуться ли в Англию на постоянное место жительства, взвешивая все за и против. На этой неделе у него появляется еще одно «против». Он тренируется в спортзале дома Maida Vale, думая о Ноэле Галлахере, поскольку только что пообщался с женой Галлахера — они живут по соседству, через несколько домов, и когда они только въехали, она любезно прислала цветы.

В зале фоном работает телевизор, на экране какая-то викторина. Внезапно прорывается вопрос: «Кого из Take That Ноэль Галлахер назвал „толстым танцором“?».

Не только сам вопрос вызвал у него возражения. Хуже. По его словам, «ответ все знали».

Октябрь 2016 года

Прошлой ночью во сне Роб видел себя с Полом Маккартни. Маккартни показывал ему некое гигантское произведение искусства, которое кто-то создал в честь The Beatles. Скульптура — гигантское ухо.

«И я такой, а, врубаюсь… это ж про музыку», — вспоминает Роб.

В ухо шла лестница, а само сооружение гигантское — половина башни Центр-пойнт, параллелепипеда в центре Лондона, который очень хорошо виден из гостиной апартаментов номера Роба.

«Великолепно выглядело, — говорит Роб. — Очень красиво. Я прям прослезился, настолько красиво».

И тут во сне Маккартни Робу вроде как подмигивает. «Да, — говорит, — красота, но мы на ней еще и зарабатываем».

«Вы на ней зарабатываете?» — удивляется Роб во сне.

«Ну да, разные отчисления получаем, — объясняет Маккартни. — Суммы набегают очень приличные».

Еще Роб говорит, что Маккартни вроде как обрадовался тому, что Роб слышал его последний альбом.

«А я еще, помню, подумал, — говорит Роб, — ох, мы ж не обо мне говорим…»

Он пожимает плечами. «Ну просто сон. Вообще это, конечно, нечто, когда исполинское ухо тебе снится».

Сегодня он должен сняться в клипе на песню «Love My Life» на острове Шеппи, на северном побережье Кента. По пути в машине он лазает по всяким НЛО-сайтам, разглядывает фотографии, на которых вроде как НЛО над жилым кварталом где-то в России. На настоящие они не очень похожи.

В припаркованном на лужайке автоприцепе Winnebago, из окошка которого видно море, он гримируется и проливает хумус на брюки. Тут же сочиняет песню:

И снова у меня на брюках хумус!

Да будь ты, сука, проклят!

За то, что такой белый и размазываемый!

На хит песенка не тянет, но возможно это такой легкомысленно-бессмысленный юмор, который помогает протянуть эти долгие утомительные дни. С приветствием входит Воэн Арнелл, снявший большинство самых известных, знаковых клипов Роба. Режиссер ведет себя так, как было принято в дни расцвета его жанра: грубовато-нахально, немного непочтительно и дерзко. Как будто за поворотом не то вечеринка, не то мордобой, причем и то и то нормально, я за любой кипеж. Хотя человек он явно и умный, и воспитанный, но все ж есть в нем, в Воэне, что-то от той ауры.

«Сморел Грэм Нортона, — объявляет он Робу. — Бог мой, как же круто было!»

«Да уж», — говорит Роб.

«Кароль, бля, винищем своим красным поперхнулась, нах, аж сплюнула, сука. И птичка та американская морду сделала».

Роб выходит, чтоб сняться идущим вдоль дамбы. Параллельно по дороге едет машина, в которой кто-то узнал Роба. Они снимают Роба, но натыкаются на «кирпич». Тупик. Роб подходит, чтоб снять их усилия и чтоб освободиться наконец.

«Слишком уж на вас засмотрелась», — говорит сидящая за рулем женщина тоном скорее не извиняющимся, а так, как будто это первая часть предложения, завершающегося фразой так что я не виновата ни в чем .

Когда они уехали, мы едем дальше по дороге, минуя знак, предупреждающий нас, что мы направляемся в «отдаленные районы»

«Звучит прям как группа из 80-х, „Отдаленные Районы“ — Remote Areas», говорит он и садится в машину, и в то же время ему на пальто прикрепляют петличку.