Николай Борисов - Дмитрий Донской

Можно думать, что вопрос о совместных действиях против Мамая обсуждался не только в ходе подготовки серпуховского матримониального проекта, но и на прямых переговорах Москвы с Ольгердом в 1370 и 1372 годах. И некие секретные договоренности по этому вопросу были достигнуты. Если допустить возможность союза Литвы и Орды против Москвы — как это делают почти все историки, — то отчего не допустить возможности тайного союза Москвы и Литвы против Орды?

Свое недовольство политикой Мамая москвичи проявляли не только словом, но и делом. «Так, например, когда нижегородские дружины вместе с ханским послом подчиняли Мухаммад-хану и Мамаю Волжскую Булгарию (1370 год. — Н. Б .), московские дружины не ходили в этот поход, а по приказу своего князя сражались под Брянском. Мамай вполне мог усмотреть в этих действиях Дмитрия Московского акт неповиновения. Отказ Дмитрия Ивановича „ехать к ярлыку“, который привез посол Сары-ходжа, сопровождавший Михаила Тверского, еще в большей степени усилил беспокойство бекляри-бека» (265, 82).

Ухудшение отношений с Мамаем стимулировало развитие связей Москвы с Литвой. Однако дальнейшему московско-литовскому сближению препятствовала не только борьба за сферы влияния (Брянск, Смоленск, Псков и Новгород), но и тверской вопрос. Опытный политик, Ольгерд не желал «класть все яйца в одну корзину». Договариваясь с Москвой, он при этом не пренебрегал интересами своего то ли вассала, то ли союзника — Михаила Тверского. Вероятно, уже в 1374 году шли тайные переговоры о браке наследника тверского престола Ивана с дочерью Кейстута — брата и соправителя Ольгерда (43, 113). Все заинтересованные стороны понимали, что московско-тверское перемирие, заключенное зимой 1373/74 года, продержится недолго.

Чем туже затягивались узлы дипломатии, тем сильнее становилось желание разрубить их ударом меча. И первый шаг сделал Мамай. В 1373 году бекляри-бек предпринял карательную экспедицию в рязанские земли.

«Того же лета приидоша татарове ратию от Мамая на Рязань на Олга князя, грады пожгоша, а людии многое множество плениша и побита и сътворше много зла христианом и поидоша въсвояси. Князь великии Дмитрии Московьскыи, собрав всю силу княжениа великаго, о то время стоял у Оки, а брат его князь Володимер приехал из Новагорода, тамо жив весну всю» (43, 104).

Чем вызвана была столь серьезная расправа Мамая с Рязанским княжеством? По мнению исследователей, рязанские князья разгневали бекляри-бека тем, что «постоянно воевали с поволжскими вассалами Мухаммад-хана — Тагаем и Сегиз-беем» (265, 82).

Из летописного сообщения можно понять, что Дмитрий Московский заранее знал о том, что Мамай готовит большой поход на Рязань. Опасаясь, что мамаевы татары, увлекшись грабежом, могут после Рязани направиться в московские земли, Дмитрий помимо собственно московских воинов призвал под свои знамена боевые силы великого княжества Владимирского, а также срочно вызвал из Новгорода Владимира Серпуховского.

С обеих сторон — и Дмитрия Московского, и Мамая — «стояние на Оке» было внушительной демонстрацией сил. Два войска, разделенные зыбким течением Оки, хмуро глядели друг на друга из-под надвинутых на глаза железных шлемов.

Татары не пытались форсировать Оку. Вероятно, они имели соответствующие указания Мамая. Бекляри-бек не хотел рисковать престижем своих войск. Оборона «берега» была для русских более выгодной позицией, нежели сражение в чистом поле, где степняки могли использовать свои любимые приемы — притворное отступление, окружение противника гибкой петлей «облавы» и уничтожение его живой силы при помощи дальнобойных луков.

Итак, Дмитрий Московский стоял с войском на левом, московском берегу Оки. А на правом берегу горели рязанские деревни и гибли под татарскими саблями русские люди. Можно представить, какие проклятия посылали рязанцы Дмитрию Московскому и его неподвижному воинству. Такое поведение можно объяснить и даже оправдать, но нельзя забыть. Пройдет семь лет — и в трудную для Москвы годину рязанцы отплатят ей той же монетой…

Итак, летом 1373 года до войны Дмитрия с Мамаем оставался один шаг. Но этого шага ни Дмитрий, ни Мамай тогда не сделали.

В следующем, 1374 году (6882-м от Сотворения мира) из темных глубин летописания всплывает загадочное известие: «А князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие с тотары и с Мамаем» (43, 106).

В чем именно выражалось «розмирие»? Само по себе это слово допускает весьма широкое толкование. В древнерусском языке оно могло означать и разрыв дипломатических отношений, и войну, и междоусобицу (301, 219). Вероятно, сюда можно добавить и словарные значения слова «розница» — «ссора», «несогласие». Скорее всего, дело следует понимать так, что Дмитрий отказался платить дань как Мамаевой Орде, так и соперничавшим с ней татарам из Сарая и Заволжья (206, 71). Эту акцию — отказ повиноваться и платить дань — летописец и определяет общим понятием — «розмирие».

История мировой политики свидетельствует о том, что великие перемены обычно созревают исподволь, складываясь из множества мелких и неприметных на первый взгляд новшеств. Равным образом и освобождение Руси от степного рабства было не столько событием, сколько процессом. Подобно тому как отмена Юрьева дня поначалу была объявлена временной мерой, так и отказ платить дань степнякам Дмитрий, вероятно, представил как временную меру, вызванную чрезвычайными обстоятельствами — небывалым стихийным бедствием. Летом 1374 года русские земли посетила сильная засуха, сопровождавшаяся мором на людей и скот:

«Того же лета быша зной велицы и жары, а дожда сверху ни едина капля не бывала в все лето, а на кони и на коровы и на овцы и на всяк скот был мор велик. Потом же прииде и на люди мор велик по всей земле Русской» (42, 21).

Бедствие не миновало и степняков. Для них засуха была еще более губительным событием, чем для обитателей русских лесов и болот. «А у Мамая тогда во Орде бысть мор велик» (42, 21).

Вероятно, «мор» был вызван не только эпидемией чумы, обычно сопутствовавшей голодовкам, но также гибелью животных и людей от последствий засухи — бескормицы и недостатка влаги.

С небывалой засухой в степях, по-видимому, связаны и еще два загадочных известия летописи, связанные общей темой.

Под 6882 годом (1 марта 1374 — 28 февраля 1375) Рогожский летописец сообщает:

«Того же лета новогородци Нижьняго Новагорода побита послов Мамаевых, а с ними татар с тысящу, а старейшину их именем Сараику рукама яша и приведоша их в Новъгород Нижнии и с его дружиною» (43, 106).

Блок сообщений 6883 мартовского года (1 марта 1375 — 28 февраля 1376) открывается новым известием о печальной судьбе ордынских послов.