Александр Покрышкин - На истребителе

Меня хотели оставить в школе инструктором. Но я упрямо стремился быть истребителем.

Какими качествами должен обладать лётчик-истребитель? Что должен он развивать в себе? Я настойчиво искал ответа на эти вопросы. Только записной книжке, которую я завёл в те годы, я доверял свои заветные мысли. Образ Чкалова отвечал моим мечтам: это был лётчик с широким творческим кругозором. Мне навсегда запомнились его слова о лётчике-истребителе:

— Я должен быть всегда готов к будущим боям, — говорил Валерий Павлович, — и к тому, чтобы только самому сбивать неприятеля, а не быть сбитым. Для этого нужно себя натренировать и закалить в себе уверенность, что я буду победителем. Победителем будет только тот, кто с уверенностью идёт в бой. Я признаю только такого бойца бойцом, который, несмотря на верную смерть, для спасения других людей пожертвует своей жизнью. И если нужно будет Союзу, то я в любой момент могу это сделать…

Да, именно так! В любую минуту, если это потребуется нашей Родине, народу, партии, советский воздушный воин должен отдать свою жизнь, пойти на сокрушающий врага бой.

Настоящему лётчику-истребителю никогда нельзя полагаться на слепой случай или удачу. Риск, интуиция, точный расчёт и безукоризненное владение техникой, умение взять от неё всё — вот необходимые составные части искусства истребителя.

Чкалов много и упорно работал над тем, как повысить манёвренность самолёта, как «снять» с него те качества, которые нужны в воздушном бою. Фигуры высшего пилотажа, которыми Чкалов так виртуозно владел, не были самоцелью. Они служили лётчику для выработки определённого, не известного противнику стиля боя, создавали преимущество над врагом.

Стараясь найти ответ на занимавшие меня — тогда совсем ещё молодого истребителя — вопросы, я обращался к запискам и заметкам русского пилота Петра Нестерова. Основоположник высшего пилотажа, воин-патриот, он совершил первый в мире воздушный таран. Я знакомился с работами по тактике воздушного боя, которые оставил Евграф Крутень — лётчик большой храбрости и высокого воинского мастерства. В меру сил и возможностей я старался изучать опыт воздушных боёв первой мировой войны, сопоставлять причины побед, достигнутых одними лётчиками, и поражений, понесённых другими. Несмотря на огромные различия между авиацией конца тридцатых годов и только ещё народившимися силами прошлой войны, всё же в боевом опыте лётчиков того времени можно было найти много полезного для размышлений.

Помнится, однажды моё внимание привлекло описание одной воздушной схватки. «План боя, — говорилось там, — был решён в одну секунду». Я подчёркиваю слова: «план боя».Стало быть, воздушный бой, который длится считанные секунды, должен иметь свой план. И всё — или почти всё — искусство истребителя состоит в том, чтобы в какие-то доли секунды придумать этот план и суметь решить его в свою пользу. Несомненно, для этого нужно безупречное, доведённое до автоматизма владение техникой.

Разумеется, в воздушном бою, так же как и на земле, участвуют не только чисто военные факторы, а и факторы нравственного, морального порядка. Эту нравственную силу трудно измерить, но её влияние огромно.

Я, как и многие наши лётчики, испытал это в первые же дни войны. Мы встретились в воздухе с сильным и коварным противником, который, используя момент внезапности, бросил против нас всю свою авиационную мощь. Нам пришлось вступить в неравные бои. В эти первые, горькие дни войны именно моральное превосходство советских лётчиков помогло выдержать страшный напор врага.

Итак, преданность Родине, воля к победе, основанная на правоте своего дела, доскональное знание техники и тактики, физическая закалка, умелое сочетание теории с практикой, риска с расчётом, храбрости с осмотрительностью — вот те необходимые качества, которыми должен обладать советский лётчик-истребитель. Так подсказывала мне совесть, таким я старался стать, вступая по выходе из лётной школы на новый для меня путь службы в строевой истребительной части.

Присматриваясь к полётам своих товарищей, думая о Чкалове, летая, ведя учебные воздушные бои, я постепенно вырабатывал некоторые «свои» взгляды на борьбу в воздухе. У старых, более опытных лётчиков я перенял полезную для каждого воздушного воина привычку, которая сохранилась и по сей день. Я имею в виду строгий анализ каждого полёта, тщательный поиск допущенных ошибок, а при успехе — зерна победы.

В авиации существует своя методика боя, очень точная и ясная. Нужно очень хорошо освоить эту методику, чтобы суметь найти то, что ни в какие инструкции не укладывается, найти что-то новое. И я завёл альбом своих полётов. Фигуры высшего пилотажа я расчленял на чертежах, строил расчёты, как бы дополняя на бумаге то, что я совершал в воздухе. Красота и ценность высшего пилотажа не только во внешне блестящем выполнении фигур. Каждая фигура — даже самая простейшая — это манёвр в будущем бою. Схемы и расчёты могут пригодиться для боевых операций.

Прошло немало лет с тех пор, как в альбом был занесён первый — ещё совсем школьнически сделанный чертёжик, первый расчёт… Но и сейчас этот альбом дорог и близок мне, он сослужил немалую службу.

Я приехал с Качи ещё с петлицами авиационного техника на гимнастёрке и, разумеется, казался моим товарищам по эскадрилье — старым лётчикам-истребителям — как бы чужаком.

Воздух роднит лётчиков. Вскоре мы начали летать строем, слетались и сдружились. Я близко сошёлся с одним из лётчиков — Соколовым. У него я учился искусству высшего пилотажа. Это был спокойный, хладнокровный человек. Таким он был на земле и таким же, что особенно важно, в воздухе. В учебном бою трудно было предугадать, какой манёвр он сейчас применит. Атаки Соколова отличались резкостью, стремительностью. Он как бы разом, одним ударом, рубил «противника».

В те первые после школы лётные дни в строевой эскадрилье резкость манёвра в воздухе была для меня новостью. Соколов умел плавно вести самолёт, но в решающий момент он мгновенно и резко бросался на «противника», «сбивая» его молниеносным ударом. Изучая манеру его полёта, я пришёл к выводу: резкости удара способствует быстрая реакция Соколова, опережающая реакцию «противника», с которым он ведёт учебный бой. Как же «обогнать» Соколова, как противопоставить его резкому манёвру свой, ещё более резкий, ещё более стремительный манёвр? Как добиться того, чтобы не Соколов тебя, а ты его успевал поймать в прицел, в тот момент, когда его рефлекторные способности парализованы только что совершённым физически трудным, так называемым «перегрузочным» манёвром?

Я начал настойчиво тренироваться в высшем пилотаже, чтобы выработать в себе это новое качество резкого удара при атаке. Постепенно организм стал привыкать к перегрузкам. В дальней от аэродрома зоне удалось освоить и некоторые новые фигуры высшего пилотажа. Я старался привлекать как можно меньше внимания к своей работе — хотелось устроить Соколову своеобразный сюрприз.