Анри Шаррьер - Папийон

— Чего все время оборачиваешься? Смотришь, не идет ли за тобой охранник? Запомни, Папийон, они все остались там, на каторге!

В бар зашел полицейский патруль — жутко аккуратные и подтянутые английские негры. Они принялись обходить столы, проверяя у посетителей документы. Добравшись до нашего угла, сержант быстро и цепко обежал все лица глазами. Увидел одно незнакомое — мое и сказал:

— Удостоверение личности, сэр, будьте любезны.

Я протянул документ, он сверил фотографию и отдал обратно со словами:

— Прошу прощенья, но вы для меня новый человек. Добро пожаловать в Джорджтаун! — И они удалились.

Поль де Савойяр заметил:

— Эти ростбифы, от них прямо помереть можно! Знаете, кому они доверяют на все сто? Только беглым! Стоит только кому сказать, что бежал с каторги, они начинают раскланиваться и тут же отпускают на все четыре стороны.

Несмотря на позднее возвращение домой, в семь утра я уже стоял у главных ворот в порт. Примерно через полчаса появились Куик и Ван Ху с тележкой, груженной с верхом овощами. Были тут и цыплята, и яйца. Я поинтересовался, где их китайский приятель. Куик ответил:

— Но он все показал нам вчера, и хватит. Теперь и сами справимся.

— А далеко пришлось ехать?

— Да. Часа два с половиной в один конец. Выехали в три, и, видишь, только сейчас вернулись.

Куик достал горячий чай в термосе и пончики. Усевшись на парапет рядом с тележкой, мы принялись за еду.

— Думаешь, они придут, эти твои вчерашние американцы?

— Надеюсь. А если не придут, продадим другим.

— Ну а цены? Ты их знаешь?

— Чего тут знать. Я же не говорю: это стоит столько-то, а это — столько-то. Я говорю: сколько дадите?

— Но ты же не говоришь по-английски!

— Это верно. Однако пальцы и руки имеются. Можно объясниться. Кстати ведь ты, Папийон, вроде бы говоришь по-английски. Вполне достаточно, чтобы торговаться.

— Ладно, сперва посмотрим, как это у вас получится.

Ждать пришлось недолго. Подъехал большой джип. Из него вышли водитель, какой-то офицер в мелком чине и двое матросов. Офицер осмотрел салат, баклажаны и прочее. Обнюхал каждый ящик и корзину, пощупал цыплят.

— Сколько за все?

И начался торг. Американец говорил как-то странно, в нос. Я не понимал ни слова. Куик лепетал что-то по-китайски и по-французски. Видя, что они никак не могут прийти к соглашению, я отозвал Куика в сторону.

— Во сколько вам все это обошлось?

Он обшарил карманы и вынул семнадцать долларов.

— Сто восемьдесят три, — сказал он.

— А сколько он дает?

— Двести десять. Я считаю, это мало.

Я подошел к офицеру. Он спросил, говорю ли я по-английски.

— Плохо. Говорите медленней, — попросил я.

— О'кей.

— Сколько вы даете? Нет, двести десять — это очень мало. Давайте двести сорок?

Он помотал головой. Потом он притворился, что уходит, потом опять вернулся. Снова отошел и залез в джип. Но я чувствовал, что все это — просто представление. Тут вдруг подошли две наши хорошенькие соседки-индианки. Они наверняка уже давно наблюдали за этой сценой, потому что сделали вид, что не знакомы с нами. Одна подошла к тележке, заглянула в нее и спросила:

— Сколько за все?

— Двести сорок долларов, — ответил я.

— Идет, — кивнула девушка.

Тут американец выхватил двести сорок долларов и сунул их в руку Куику, говоря, что уже купил всю партию. Однако наши соседки не спешили уходить, а стояли и наблюдали, как американцы разгружают тележку и укладывают продукты в джип. В последний момент моряк схватил поросенка, видимо, думая, что он тоже входит в партию товара. Естественно Куик начал тянуть своего любимца к себе. Разгорелся спор, американцам никак не удавалось объяснить, что поросенок с самого начала не продавался.

Я пытался сказать это девушкам, но они тоже не понимали. Американец все не отпускал поросенка. Инцидент перерастал в скандал. Ван Ху уже схватился за какую-то доску, когда вдруг подъехал джип американской военной полиции. Я велел Куику отдать деньги офицеру, во он все медлил. Моряк тоже не отпускал поросенка. Куик, растопырив руки, стоял перед радиатором машины, не давая морякам уехать. Вокруг собралась толпа. Военный полицейский уже был склонен признать правоту американцев, он тоже никак не мог понять, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор. Видимо полиция считала, что мы пытаемся обжулить моряков.

И тут вдруг я вспомнил, что тот Мартиниканский негр из клуба моряков оставил мне свой номер телефона. Я показал его полицейскому со словами:

— Переводчик, переводчик!

Он отвел меня к телефону. Я позвонил. К счастью, мой приятель — голлист оказался на месте. Я попросил его объяснить полицейскому, что поросенок вовсе не товар, что это необыкновенно умное, дрессированное животное, которое служит Куику как собака, и что мы просто забыли сказать морякам с самого начала, что он не продается. Затем трубку взял полицейский. Тот выслушал и понял все. Своими собственными руками он взял поросенка и передал его совершенно счастливому Куику, который, крепко прижав к груди свое сокровище, тут же забрался в тележку. Итак все закончилось вполне благополучно, причем американцы, узнав, в чем дело, хохотали, как дети. Толпа разошлась. Вернувшись домой, мы поблагодарили девушек. Поняв, из-за чего произошел скандал, они тоже долго смеялись.

Вот уже три месяца как мы в Джорджтауне. Сегодня мы переехали на половину дома, принадлежащего нашим друзьям-индусам. Две большие светлые спальни, столовая, маленькая кухонька с плитой, отапливаемой углем, и просторный двор, в углу которого было уже выгорожено стойло с навесом для осла с тележкой. Мне отдали новую большую кровать с добротным матрацем. В соседней комнате на двух отдельных кроватях поуже разместились мои друзья-китайцы. Был у нас и стол, и шесть стульев, и целых четыре табуретки. На кухне — все необходимое для приготовления еды. Поблагодарив Гитту и его товарищей за доброту и гостеприимство, мы, по словам Куика, стали наконец владельцами своего собственного дома.

В столовой у окна, выходящего на улицу, стояло старое резное, совершенно великолепное кресло — подарок наших индийских подружек. На столе — свежие цветы в стеклянной плошке, раздобытой где-то Куин-Куиком.

Впервые за долгие годы у меня был свой дом, и это придавало уверенности в себе и в завтрашнем дне. Пусть скромный, но светлый, чистый и уютный дом — первый плод нашей совместной трехмесячной работы.

Завтра воскресенье, рынки закрыты, значит, в мы выходные. И мы решили пригласить на обед Гитту с друзьями и девушек-индусок с братьями. Почетным гостем должен был стать китаец, который в свое время так помог Куику и Ван Ху, одолжив осла с тележкой и двести долларов первоначального капитала. На тарелке для него был приготовлен конверт с двумястами долларами и благодарственной запиской по-китайски.