Анатолий Краснов-Левитин - Родной простор. Демократическое движение. Воспоминания.

Л. Н. Толстой однажды сделал очень глубокое замечание: «Петр Первый показал жестокость, безумие, распутство власти. Он расширил рамки. Появилась Екатерина. Если можно головы рубить, то почему любовников не иметь? [17] В. Ф. Булгаков. «Л. Н. Толстой в последний год его жизни». ГИЗ, 1957, с. 402. — А. К. »

В самом деле, — деспотизм есть распутство власти (это очень здорово сказано). А одно распутство порождает другое; отсюда и казнокрадство: если можно головы рубить, миллионы людей в тюрьмах гноить, почему нельзя казенные деньги воровать?..

Девятого октября 1969 г. в шесть часов утра открылась кормушка (так называется по-тюремному отверстие в двери, через которое подают пищу), и голос надзирателя произнес:

— Левитин!

Я ответил, что дежурил накануне (в тюрьмах существуют дежурства по уборке помещения), но надзиратель сказал:

— На этап.

Всеобщее удивление: этап? какой этап? Однако делать нечего: собираю вещи, выхожу в коридор. Вижу: конвоир сам несколько удивлен — заглядывает в дело.

— Вы где жили? В Москве?

— В Москве.

Осторожная пауза.

— А то, что вы делали, где делали?

— Тоже в Москве.

— А едете вы далеко… на курорт.

Я не обратил внимания на эти слова, решив, что это шутка, «курорт» — какая-то другая тюрьма. Однако и внизу мне снова сказали, когда я не хотел брать хлеб на три дня: «Берите, берите, ехать далеко, на курорт». Наконец симпатичный паренек лет двадцати, в очках, подсмотрев в бумагах, шепнул:

— Вы — Левитин? Нам ехать в одном направлении. Мне — в Краснодар, вам — в Сочи. Давайте знакомиться: я — Жорка.

И неожиданно я отправился на Кавказ.

Почему и зачем на Кавказ?

В жизни все смешано: трагедия и комедия, свет и тень. И особенно изобилует жизнь анекдотами.

Поездка на Кавказ, о которой пойдет сейчас речь, — это юридический анекдот, скверный, но и забавный анекдот.

Среди моих многочисленных знакомых есть некто Михаил Стефанович Севастьянов — очень своеобразный человек. Выходец из старообрядческой семьи, он с ранней юности был помешан на древних рукописях, иконах и тому подобных редкостях, которыми сейчас увлекаются многие (и даже, как это ни странно, ультрасовременный Якир). Михаил Стефанович заглядывает в самые глухие углы, где еще сохранились старообрядцы — в Сибири, в Горьковском крае и так далее, — и всюду находит древние книги. Должен сказать, что объективно им проделана большая культурная работа: ведь многие из этих рукописей, свято чтимые дедами, ныне валяются у внуков на чердаках; выдранными из них листами накрывают крынки, делают из них кулечки, растапливают печки. И вот сотни ценных книг М. С. Севастьянов спас от истребления; достаточно сказать, что среди его коллекции имеются экземпляры книг, изданных первопечатником Иваном Федоровым, а также рукописи XV–XVI вв. Я не знаю в точности почему и как, но при собирании этих рукописей М. С. Севастьянов вошел в столкновение с какими-то законами. Я познакомился с Михаилом в доме одного протоиерея, и несколько раз он бывал у меня в доме, ночевал и фотографировался вместе со мной, будучи у меня в гостях на именинах. В мае 1969 года он был арестован в г. Сочи, и при обыске, наряду с древними рукописями, у него были найдены и рукописи, так сказать, не столь древние — мои статьи и работы.

Это и дало следствию формальную возможность объединить мое дело с делом Севастьянова и увезти меня из Москвы.

Чтобы понять всю анекдотичность этого эпизода, следует учесть, что в Москве у десятков людей находили при обысках мои работы и никто не привлекал за это к ответственности; еще в мае никто не привлекал к ответственности за это и Севастьянова, и только через четыре месяца, в сентябре, когда дело Севастьянова было уже передано в суд, вдруг «спохватились» и выдвинули против него обвинение по ст. 1901, приплюсовав ее к другим его статьям, и объединили его дело с моим. Так началась моя кавказскаяя «Одиссея».

«Одиссея» началась с того, что меня посадили в элегантно отполированный снаружи, блещущий свежей краской «воронок» и повезли по московским улицам. Бутырки всегда, во все времена считались наиболее либеральной из тюрем. Эта традиция сохранилась, видимо, и сейчас. Бутырская карета не похожа на «воронок»; обычный тюремный «воронок» представляет собой настоящее орудие пытки; в крохотное помещение втискивают около тридцати человек, которые стоят впритык друг к другу, точно сельди в бочке; потные, ошалевшие от жары, они пребывают в каком-то полубессознательном состоянии; «воронок» герметически заперт, и рассмотреть из него ничего нельзя.

В противоположность этому из Бутырок возят в просторной карете по шесть-семь человек, которые сидят на скамейках; сквозь едва прикрытую дверь вы видите московские улицы. Ровно двадцать лет назад по этим же самым улицам меня везли на Ярославский вокзал, откуда я отправился на Север, в лагерь. Так и сейчас, по Садовой улице, мимо Колхозной площади, мимо с детства знакомых мне Спасских казарм, от которых остался теперь только кусочек, меня привезли на площадь трех вокзалов, — только не на Ярославский, на этот раз на Казанский вокзал. Там я снова сел в знаменитый «столыпинский» вагон [18] «Столыпинский» вагон с решетками и без окон — продукт советской фабрикации. Модель вагона была изобретена (1907 г.) в связи со Столыпинской реформой (о хуторах и отрубах) и добровольным массовым переселением крестьян в Сибирь и Среднюю Азию. Этот вагон 4-го класса, отличающийся большим размером, чем обычные, с помещением для багажа и даже скота и купе, в которых могли размещаться отдельные крестьянские семьи, сменил товарные вагоны, в которых до этого совершались переселения, и был в те годы прогрессивным началом. Что касается ссыльных тех лет, то они пользовались большим комфортом, чем после революции: известно, например, что Ленин, готовивший свержение самодержавия, ехал в ссылку в купе 1-го класса. Поэтому эпизод из времен Третьей Думы со столыпинским «галстухом» приведен автором без связи с предыдущим тем более, что Родичев извинился перед Столыпиным и взял свои слова обратно. Неверно также утверждение автора, что о государственной деятельности Столыпина ничего в современной России не известно. Существует много свидетельств оттуда об особом интересе, и именно в среде молодежи, к этой эпохе нашей истории, в частности, к реформам Столыпина, и о верном представлении о них. — Ред. (поездил я в этих вагонах в свое время). Но не всем, может быть, известно, что такое «столыпинский» вагон. В свое время П. А. Столыпин очень обиделся, когда Ф. И. Родичев — известный думский оратор, член Государственной Думы от кадетской партии закончил свою речь восклицанием «Столыпинский галстух!» и нарисовал рукой в воздухе виселицу. Столыпин послал Ф. И. Родичеву вызов на дуэль; думал ли тогда знаменитый государственный деятель, что его имя сохранится в России только в связи с арестантскими вагонами? Знаменитые столыпинские «отруба» (наделение крестьян землей), основание Земельного банка, «третьеиюньская» Дума — все забыто. Одни лишь арестанты продолжают до сего времени склонять его имя в связи со страшными его вагонами.