Владимир Мещерский - Письма к императору Александру III, 1881–1894

Четверг 6 дек[абря] О кн. Бисмарке

Пятница 7 дек[абря] Об Остзейск[ом] кр[ае]

Суббота 8 дек[абря] О кредите для помещиков

Воскресенье 9 дек[абря] О судебном вед[омстве]

Все толкуют о приговоре по делу [И. И.] Мироновича об убийстве Сарры Беккер [121]. Какая рознь во мнениях. Одни с восторгом говорят о справедливости суда, другие возмущены несправедливостью. Дело в том, что тут опять, как когда-то в деле [В. И.] Засулич [122], слишком бесцеремонно и пристрастно сказались отношения разнузданного и дряблого общества к нашему суду. Семенова явилась какой-то героинею в ореоле симпатичного психического субъекта; а Мироновича суд закатал главным образом потому, что газеты его травили за год до начала суда, а травили его газеты потому, что он был антипатичен, а антипатичен он был потому, что был прежде полицейским.

В деле этом сказались две особенности. Во-первых, полная несостоятельность нашей следственной части: предварительное следствие по этому делу было из рук вон плохо ведено, а во-вторых, несерьезность наших судов. Все эти 8 дней судебного производства были скорее похожи на разыгрывание в лицах одной из глав романа Достоевского, чем на серьезный уголовный процесс [123]. И затем, когда дело окончилось, стало несомненным, увы, что отныне новый прецедент вводится в наш судебный мир: можно кого угодно схватить, посадить под следствие, отдать под суд без всякого повода серьезного, и когда окажется, что доказательств виновности нет, то пригласить психиатра или эксперта и основать приговор на догадках и мнении этого эксперта.

Видел сегодня приехавшего из Берлина Солнцева; прожил он там без мала три года и вынес убеждение, что там дела идут не ладно. Пропаганда социализма, давшего руку анархии, идет очень быстро и главною вспомогательною силою имеет религиозный вопрос. Князь Бисмарк кажется на этом проигрывает свою шахматную партию, и его вчерашние друзья, социал-демократы, собираются ему сделать мат. Тайна этого печального положения очень по-видимому понятна. Бисмарк для борьбы с Римом и с клерикалами – вздумал искать себе поддержку в социал-демократах, то есть в партии безверия и атеизма, с одной стороны, а с другой – в партии разрушения того, на создание чего Бисмарк посвятил всю свою жизнь, то есть Империи. А теперь приходится расплачиваться с такими союзниками. Расплата это критический час для Германии. Вся католическая Германия, отброшенная Бисмарком от политического руля вследствие недоверия к ней, – держится в стороне, а католическая ведь Германия это монархическая Германия, и во всяком случае христианская и консервативная; Бисмарк лишился ее опоры навсегда. Вся лютеранская Германия разделилась на два лагеря: на христианский и атеистический. В данную минуту последний благодаря прежней ошибке Бисмарка, пожелавшего пококетничать с демократами, оказывается политически сильнее… Значит Бисмарку остается: за него часть лютеранской Германии и военная партия, больше ничего. При таких условиях далеко не уедешь в мирное время. Будь война, князь Бисмарк был бы спасен, но в мирное время ему приходится идти на политику авантюры и борьбы с парламентом, а чем она кончится – неизвестно! Распущением парламента? Да, но будет ли лучше новый парламент, that is the question!

Про Россию Солнцев мне говорил следующее. В крайнем случае Бисмарк был бы, по мнению берлинских политиканов, не прочь от войны с Россиею, чтобы отвлечь от своего дела разрушения Империи партию социал-демократов, ежегодно усиливающуюся.

К этой войне с Россиею есть постоянно два сильные стимула: первый – военная или юнкерская партия, которой мир надоел; и партия социал-демократов в союзе с национал-либералами, это сильная партия. Она ненавидит Россию как представительницу антикультурной народной силы и как сильный христианский народ; это ненависть сатаны к Церкви. Упускать сие из виду нельзя. Война с Россиею может быть вызвана необходимостью выйти из политического кризиса.

Виделся сегодня с [И. Е.] Шевичем, губернатором лифляндским. Он говорит, что положение его до нельзя трудное. И действительно трудное. Во-первых, ему приходится все молчать, чтобы не сказать такое слово, которое могло бы быть или переврано или принято в том или другом смысле; во-вторых, ему невозможно, как русскому, не желать, чтобы достоинство всего русского серьезного было всегда оберегаемо и на первом плане; в-третьих, как губернатору всероссийского правительства, ему невозможно не признавать и не помнить, что вся сила земельная и вся сила общественная в руках немецкого общества; в-четвертых, ему нельзя не ведать, что все остзейское дворянство настолько же фанатично и преемственно предано Императорскому Дому, насколько оно в то же время не любит русский народ и ненавидит православие; в-пятых, как консерватор, он, Шевич, не может не сочувствовать консервативному строю Остзейского края, первенству в нем дворянства, и бояться, чтобы к идее борьбы за русскую силу не примешивалась идея борьбы демократического начала с аристократическим.

В виду всего этого Шевич, по-моему, очень мудро держится такой политики: 1) всеми силами стараться об усилении и прославлении главного русского начала, консервативного и животворного: Православия .

2) Мелочи и подробности жизни – дающие пищу сплетням и взаимному раздражению – игнорировать вовсе .

3) С дворянами стоять и быть на легальной и утонченно вежливой почве.

4) Требовать законного везде и ото всех.

5) Избегать всякой демонстративной политики в ту или другую сторону, когда она не в пользу Православия и не в пользу Самодержавия.

Трудность ведения дела в Остзейском крае обусловливается двумя причинами: 1) в русской интеллигентной партии есть партия демократическая и антиправославная; 2) в партии, поднимающей аграрный или земельный вопрос, есть сильная партия революционная. Что это так, доказывается тем, что у нас все нигилистические и антимонархические газеты стоят горою за угнетаемый будто бы остзейский народ.

Очень дельна по-моему мысль о необходимости учредить в Риге кадетский корпус .

Слышал сегодня следующее. Министр финансов будто бы совсем приготовился к тому, чтобы на желание Государя устроить для помещиков дешевый кредит отвечать отказом и мотивировать отказ этот тем, что невозможно получить уверенность в том, что деньги, которые станут занимать помещики, шли бы на имения, а не на пустяки. Но вдруг, рассказывал мне один чиновник Министерства фин[ансов], Бунге изменяет свое отношение к делу и начинает говорить о необходимости все-таки устроить кредит для помещиков. Перемену эту приписывают желанию Государя.