Пол Престон - Франко. Биография

Двадцать третьего апреля Франко, беседуя с португальским послом, выразил уверенность в том, что германская авиация скоро полностью разгромит британский флот 32. В среде высшего военного руководства энтузиазм Франко в отношении Оси безоговорочно разделяли только Ягуэ и Вигон, другие же испытывали сомнения. Это был не единственный источник трений между армией и прогерманскими элементами из Фаланги. Нападение фалангистов на тюрьму в Аликанте и «сакас» (похищения заключенных и расправа с ними в обход закона) закончились в Валенсии тем, что командующий военным округом Валенсии Антонио Аранда приказал для острастки расстрелять виновных. Это привело к усилению напряженности между группировками внутри режима.

Многие высокопоставленные военные деятели, включая Кинделана, были весьма обеспокоены тем, что фалангисты с их имперскими амбициями втянут Испанию в войну в качестве союзника Оси. Разделяя опасения Кинделана, министр армии генерал Варела в начале года взялся за сбор информации из военных округов о реальных возможностях испанской армии. В марте Кинделан направил Вареле обескураживающий доклад, свидетельствующий о том, что

Испания абсолютно не готова к войне и ее «границы по-прежнему незащище-ны». Варела зачитал эти сведения на совместном совещании высшего командного состава и Верховного совета армии — органа, к коллективному мнению которого прислушивался Франко. Доклад Кинделана, одобренный совещанием, передали каудильо. В мае 1940 года он получил от начальника своего генштаба генерала Карлоса Мартинеса Кампоса не менее впечатляющий отчет о неподготовленности вооруженных сил к войне. В нем особо подчеркивалось, что не хватает самолетов и танков 33.

Положение слабосильных, хотя и заинтересованных, наблюдателей за происходящими событиями очень сблизило Франко и Муссолини. Их отношения еще более укрепило урегулирование долгов Испании по Гражданской войне, достигнутое во время затяжных переговоров в течение лета 1939-го и весны 1940 года и связанное с возможностью перевооружения Испании на базе итальянского оружия 34. Франко заверил Гамбару, что готов поддерживать теснейший контакт с Италией по всем вопросам внешней политики 35. Но в конце концов дуче, встревоженный тем, что история проходит мимо него, сидящего на обочине и риску-щего упустить свой шанс, решил вступить в войну. Он пренебрег тем, что Италия, истощенная операциями в Абиссинии, Испании и Албании, не могла ввязываться в военные авантюры. Муссолини предупредил Франко о своих планах за два месяца, 8 апреля 1940 года 36. Каудильо весьма высоко оценил этот жест Муссолини. Он сказал Гамбаре 13 апреля, что, несмотря на нехватку зерна, нефти, вооружений и боеприпасов, Испания выполнит свой долг, если будет втянута в войну. Ранее в тот же день каудильо приказал перебросить подкрепления в Пиренеи, к Гибралтару, на Балеарские острова и в Марокко 37.

Энтузиазм Франко и Серрано Суньера подогревали быстрые успехи Германии в Норвегии и Дании 38. Серрано Суньер уже говорил Штореру в первой половине апреля, что Испания всецело на германской стороне и ее вступление в войну связано с предстоящими действиями Италии. Однако даже Серрано Суньер скептически оценивал возможность Испании вести войну, ибо знал, сколь ничтожны запасы топлива и зерна. Хлебный паек в пятьсот граммов на два дня был урезан в начале мая вдвое 39. Тем не менее Франко и Серрано Суньера весьма соблазняла перспектива, что показная воинственность позволит им прибрать к рукам Гибралтар и Танжер 40. Их, приверженцев Оси, очень впечатляли сообщения о том, что Германия и Италия поддерживают испанские поползновения 41. Пресса заговорила об открывающихся перед Испанией перспективах стать империей 42.

Нет ничего удивительного в том, что в атмосфере всеобщей лести Франко стал нетерпим к любым проявлениям независимости, от кого бы они ни исходили. Вольность со стороны кардинала Гома особенно вывела из себя каудильо, поскольку свидетельствовала о возникших шероховатостях в отношениях с католической церковью, внешне носивших идиллический характер. В середине марта Франко собирался совершить поездку по Андалусии и закончить ее в Севилье в конце Святой недели. В ходе религиозного шествия каудильо приветствовали возгласами фалангисты и местные военные, но рядом с ним не было архиепископа кардинала Педро Сегуры, возмущенного пронаци-стской политикой режима и попытками фалангистов изобразить ярмо со стрелами на стенах кафедрального собора Севильи. Разгневанный неуступчивостью кардинала, Франко предложил группе фалангистов доставить Сегуру под эскортом на празднование. Получив отказ кардинала, каудильо инициировал его травлю, поручив это местным фалангистам. Те решили провести парад в День победы, 1 апреля, завершить его у кафедрального собора и подвергнуть Сегуру публичному унижению. Вспыльчивый кардинал пригрозил всем участникам отлучением от Церкви. Только его кафедральный собор, единственный в Испании, не был расписан именами павших националистов и фалангисгскими надписями. В своем очередном пастырском послании Сегура с осуждением отметил, что замалчиваются недавний призыв кардинала Гома к национальному примирению и его упоминание о близости режима к Третьему рейху. Копию пастырского послания он направил Франко. После этого, куда бы ни следовал Сегура, его сопровождали вооруженные фалангисты. Через своего посла при Святом Престоле, Хосе Янгуаса-и-Мессиа, Франко делал попытки сместить Сегуру 43.

Враждебность между Церковью и Фалангой была отголоском противоречий между армией и Фалангой. Несмотря на эти внутренние трения, каудильо едва ли имел веские основания беспокоиться за свое будущее. В день парада, посвященного первой годовщине победы над республикой, Франко объявил о своем личном решении воздвигнуть колоссальный монумент павшим в Гражданской войне — тем, кто сражался на его стороне. Это весьма показательно для самомнения Франко: как фараоны, он собирался оставить после себя величественный памятник, обращенный к будущим поколениям. После официального обеда в штабе Мадридского военного округа, во время которого донья Кармен сидела между германским и итальянским послами, машина каудильо возглавила кавалькаду, направившуюся в Куэлгамурос, что в долине реки Гуадаррама рядом с Эскориалом. Когда собрались члены кабинета, фалангистские лидеры, старшие генералы и члены дипломатического корпуса, полковник Валентин Галарса, заместитель министра по делам правительства, зачитал декрет о возведении мемориала под названием «Долина павших» (Valle de los Caidos). Франко, обратившись к собравшимся, рассказал, каким величественным будет это сооружение.