Пол Престон - Франко. Биография

Лояльность военных во времена республики подверглась строгой проверке. Новый военный министр Асанья, изучив положение дел в армии, взял курс на борьбу с техническим отставанием и с желанием армии вмешиваться в политику. Асанья был сторонником экономного расходования средств, интеллектуалом, способным глубоко вникать в суть дела. Он не собирался обращать внимание на чувства военных и потакать их коллективному «эго». Армия, которой ему поручили руководить, была явно слаба технически, зато ее численность, и особенно численность офицерского корпуса, была слишком велика. Вооружения, даже устаревшего, не хватало, дефицит боеприпасов и горючего не позволял осуществлять полноценную боевую подготовку и маневры. Асанья намеревался сократить армию до пределов, соответствующих экономическим возможностям страны, поднять ее боеспособность и устранить угрозу милитаризации политической жизни Испании. Даже офицерам, разделявшим его взгляды, вряд ли пришлись по душе его планы в отношении офицерского корпуса. Тем не менее продуманное воплощение идей Асаньи вполне могло обеспечить ему поддержку в армии, хотя конфликт был почти неизбежен. Асанья и правительство, в которое он входил, были полны решимости устранить, насколько возможно, ошибки диктатуры Примо де Риверы. Но была масса офицеров — и Франко в числе первых, — которые молились на диктатуру, ибо сделали при ней завидную карьеру. Они, разумеется, не могли оставаться равнодушными, когда попирались их святыни. К тому же Асанья не был свободен от политических пристрастий, отмечая наградами тех, кто проявлял наибольшую лояльность республике. Это были в основном члены «хунт обороны», представлявшие артиллерийские части. Естественно, в проигрыше оказывались «африканцы», противоборствовавшие хунтам с 1917 года 16.

Мероприятия первых месяцев работы Асаньи на посту министра раскололи армию, а правая пресса стала кричать на каждом углу, будто новый режим притесняет армию и Церковь. Это было явным извращением намерений Асаньи. Декретом от 22 апреля 1931 года армейским офицерам предписывалось дать присягу на верность (promesa de fidelidad) республике, как они это делали раньше в отношении монархии. Присяга не затрагивала внутренних убеждений офицеров и не создавала механизм чистки армии и выявления монархистов. В соответствии с декретом офицер, чтобы сохранить свою должность, просто должен был пообещать «хорошо и верно служить республике, подчиняться ее законам и защищать ее с оружием в руках». Если офицер отказывался дать клятву, считалось, что он намерен оставить службу. Большинство офицеров не стали делать из этого проблемы и приняли присягу. Многие, видимо, отнеслись к присяге как к рутинному мероприятию, поэтому в нем участвовали многие из тех, кто относил себя к ярым противникам республики 17. Кстати, мало кто чувствовал себя связанным и клятвой верности монархии, чтобы поспешить на ее защиту 14 апреля. С другой стороны, сколь ни резонным казалось упомянутое требование нового министра и правительства, антиреспубликански настроенные офицеры вполне могли рассматривать новую присягу как грубое принуждение. Правая пресса, набившая руку на манипулировании мировоззрением военных, стала утверждать, что офицеры, которые по своим убеждениям не приняли присягу, оказались выброшенными из армии без гроша в кармане 18. На самом деле отказавшихся принимать новую присягу просто перевели в резерв с причитающимся резервистам жалованьем.

Известный правыми убеждениями генерал Хоакин Фанхул потом вспоминал о настроениях многих офицеров так: «Когда установилась республика, правительство поставило военных перед дилеммой: признать ее и обязаться защищать или оставить службу. Формула была предложена несколько унизительная, достойная человека, который ее придумал. Четыре дня я размышлял и в конце концов решил снести унижение ради Отечества. Я подписал присягу, как и большинство моих товарищей» 19. Франко в апреле 1931 года тоже пришлось делать выбор между службой и верностью своим убеждениям, и он, понятно, без особого труда выбрал первое. Но Франко рассуждал сложнее и прагматичнее, чем Фанхул, как следует из беседы, которую он имел в 1931 году с артиллерийским генералом Регерой, вышедшим в отставку. «Мне не кажется верным ваше решение, — сказал тогда Франко. — Армия, как бы там ни было, не может обойтись без командования в такие трудные времена, как эти». Когда Регера объяснил, что ему претит «служить этим людям и этой тряпке, которую нам навязали вместо флага», Франко ответил: «Жаль, что вы и другие такие, как вы, уходят со службы именно тогда, когда вы, может быть, особенно нужны Испании, и открывают дорогу людям, которых мы хорошо знаем и которые на все готовы, лишь бы карабкаться вверх по лестнице. Тех из нас, кто остался, ждут нелегкие времена, но я убежден, что, оставшись, мы сможем сделать гораздо больше, чтобы воспрепятствовать тому, чего не хотелось бы ни вам, ни мне, чем если бы разбежались по домам» 20.

Двадцать пятого апреля был объявлен декрет, получивший известность как «закон Асаньи» (ley Azana). Всем офицерам предоставлялась возможность выйти в отставку, сохранив полное содержание. Это был довольно расточительный способ сокращения офицерского корпуса. Однако декрет устанавливал, что если по истечении тридцати дней офицер, оказавшийся за пределами штатных потребностей, не подал добровольно прошение об отставке, то его увольняли без сохранения содержания. Это положение декрета вызвало массовые нарекания, а правая печать постаралась закрепить у определенных кругов представление, что республика притесняет армию. Поскольку угроза ни разу не была реализована, то объявление подобной меры следует считать ошибкой, допущенной Асаньей или его советниками в министерстве и только навредившей республиканцам.

Как только декрет был опубликован, поползли тревожные слухи об увольнениях и даже ссылках офицеров, которые не проявляют рвения в поддержке республики 21. Большое число офицеров — около трети всего офицерского корпуса — согласились на отставку, причем из них две трети оказались полковниками, потерявшими надежду стать генералами 22. Франко, конечно, так поступать не стал. К нему пришла группа офицеров академии — просить совета, как им поступить. Ответ Франко не оставлял сомнений в том, что он считает армию конечным арбитром в решении политических судеб Испании. Он сказал, что солдат служит Испании, а не конкретному режиму и посему Испания теперь больше чем когда-либо нуждается в том, чтобы в армии оказались настоящие патриоты 23. По меньшей мере представляется, что для себя Франко оставил свободу выбора.

Как и у многих других офицеров, отношения Франко с новым режимом складывались весьма напряженно. Еще не прошел апрель, а он уже оказался втянут в так называемое «дело об ответственности». Семнадцатого апреля генерала Беренгера арестовали по обвинению в преступлениях, совершенных в Африке, когда он был премьер-министром, и в казни Галана и Гарсиа Эрнандеса, когда он позже занимал должность военного министра 24. Генерала Молу арестовали 21 апреля за его дела на посту директора управления безопасности при Беренгере 25. Эти аресты стали частью символической чистки верхушки монархического режима и принесли нарождающейся республике значительный ущерб. «Дело об ответственности» уходило корнями в Анвальскую катастрофу и заключалось в выяснении роли короля, компетентности военных и степени уважения политиков к армии. В народе ходила молва, что переворот 1923 года был совершен, чтобы оградить короля от деятельности созданного в 1921 году «Комитета по ответственности». Так что анвальская рана продолжала кровоточить. Ответственность офицеров и политиков, бывших у власти до 1923 года, усугублялась, по мнению республиканцев, фактами политических и финансовых злоупотреблений и коррупции, имевших место во времена диктатуры и после нее. Главным эпизодом дела была казнь Галана и Гарсиа Эрнандеса. Диктатор к этому времени умер, король находился в изгнании, так что понятно было, что весь гнев республиканцев падает на голову Беренгера.