Георгий Фролов - Юрий Двужильный

Начались упорные боя на реке Реста. Вот как об этом говорится в «Журнале боевых действий полка»:

«Встреченный противником в районе хутора, что западнее высоты 199,3, полк принял боевой порядок (2-й и 3-й батальоны развернулись влево) и к 11.30 25 июня занял деревню Хорошки и северную окраину деревни Рыки. С 11.30 до 17.00 полк отразил шесть контратак гитлеровцев, поддержанных танками и самоходными орудиями «фердинанд», которые были предприняты из района леса севернее деревень Хорошки и Сухари…»

Шесть раз гитлеровцы ходили в атаку на позиции, занятые батальоном капитана Двужильного, и шесть раз откатывались назад. При отражении последней атаки Юрий Двужильный был убит осколком снаряда. После боя бойцы батальона схоронили своего командира в братской могиле, недалеко от деревыни Хорошки, Чаусского района, Могилевской области…

…В Хорошки я пришел, когда солнце уже клонилось к закату. Деревня сравнительно невелика, лежит на пригорке, вдоль реки Реста. На той стороне — Сухари, когда-то большое торговое село на дороге из Мстиславля в Могилев.

На окраине Хорошек деревенское кладбище. Показать братскую могилу воинов вызвались двое мальчишек — Леня и Василь, с которыми я быстро подружился.

Вообще мальчики — самый информированный народ, особенно на селе. Вскоре я уже знал, сколько дворов в Хорошках, как лучше добраться до районного центра и где сейчас можно достать пленку к моему фотоаппарату, которая мне будет нужна завтра рано утром для съемки.

Но они, к сожалению, ничего не знали о тех, кто похоронен в Хорошках в братской могиле.

Вот наконец и кладбище. Старые и новые кресты, старые и новые могилы.

— А где же братская? — спросил я у ребят, озираясь кругом.

— Да вот же, вы стоите у нее.

…Попытайтесь представить себе заросший бурьяном небольшой холмик, который уже почти сровнялся с землей. О памятнике, даже безыменном, или ограде вокруг и говорить не приходится…

Мальчишки явно не понимают, что меня так огорчило — ведь здесь всегда так у было, сколько они себя помнят…

Заночевал я в деревне, в доме у Василя Чамрова. Его мать, Фекла Ивановна, хлопотала у печки, готовила нам ужин, а мы с Василем, как и подобает мужчинам, сидели у стола и вели неторопливый разговор, обсуждали житейские вопросы.

На огонек, как всегда здесь бывает в таких случаях, стали собираться соседки, ближние, а затем и дальние. В деревне уже знали, зачем я приехал, и теперь женщины, скромно усевшись на лавке, тянувшейся вдоль стены, припоминали все, что было здесь в дни боев, старались помочь мне.

Правда, они ничего не знают о солдатах, похороненных на кладбище. Когда вернулись из леса, могила уже была. И никто не мог сказать, кто в ней похоронен.

С интересом слушали мой рассказ о капитане Двужильном и его товарищах, расспрашивали подробности, подолгу вглядывались в фотографии погибших, вздыхая о чем-то своем. Спрашивали, есть ли у них родственники, где живут и почему не приезжают на могилу.

Так я столкнулся с парадоксом, который пока еще не берусь объяснить — в Подольске, в Архиве Министерства обороны СССР, хранятся документы 878-го стрелкового полка, в том числе списки безвозвратных потерь, корешки извещений, схемы захоронения воинов, а в это же время в Хорошках, где сражались и погибли 32 солдата, сержанта и офицера, ничего о них не знают.

…Утром я побывал в Сухарях, встретился с председателем сельского Совета Фролом Сергеевичем Атроховым. Сам он — капитан запаса, на войне был артиллеристом и прошел ее, как говорится, от звонка и до звонка. Хорошо помнит, как почти после каждого боя приходилось хоронить товарищей в таких же братских могилах…

Понимает, что нельзя так относиться к памяти павших, как это случилось в Хорошках, и обещает срочно принять меры.

В Сухарях, недалеко от сельского Совета, тоже есть братская могила. Вокруг нее ограда, на могиле установлен памятник. Знаю, что Сухари, так же как и Хорошки, освобождали батальоны 878-го стрелкового полка, и в Подольске в архиве я видел список солдат, сержантов и офицеров, похороненных в этой деревне. Но на братской, могиле стоит безыменный памятник, а в сельском Совете мне никто не мог сказать, кто же здесь похоронен…

Из Сухарей на попутной машине я поехал в Чаусы — районный центр. Мне хотелось встретиться с военным комиссаром подполковником Александром Романовичем Полтораком. С ним мы переписываемся давно, с тех пор как из документов военного архива я узнал, что Юрий Двужильный погиб в Чаусском районе.

Помню, как на мой первый запрос о том, что военкомату известно о капитане Двужильном, я когда-то получил такой ответ:

«При проверке на месте и в результате опроса жителей деревни Хорошки, Чаусского района, подтверждающих данных о месте захоронения Двужильного Юрия Михайловича не установлено, так как жители этой деревни были угнаны немцами и вернулись назад через 2—3 дня после освобождения Хорошек».

И вот я везу в военкомат «подтверждающие данные» — извещение о гибели Юрия, в котором указано, где он похоронен, список всех солдат, сержантов и офицеров, погибших в Хорошках, и копию наградного листа о представлении капитана Двужильного к званию Героя Советского Союза посмертно…

Шофером сельповского грузовика оказался молодой, общительный парень. Он только что демобилизовался из армии, служил где-то в Германии, в Группе советских войск. Водил там бронетранспортер и, может быть, поэтому не испытывал особой нежности к своей полуторке, изрядно потрепанной на здешнем бездорожье. «Вот бы сюда мой вездеход», — говорил он всякий раз, подъезжая к размытым осенними дождями участкам пути. Но надо отдать ему должное — свое дело парень знал хорошо, да и дорогу уже успел изучить. Разбрызгивая грязь, машина без особых приключений выбиралась из колдобин. Правда, в одном месте, при спуске с горы, нас было здорово занесло, но парень не растерялся, все обошлось.

Наконец бездорожье окончилось, мы выбрались на шоссейку. Дела пошли веселее, да и разговор наш теперь ничто не прерывало. Николай, так звали шофера, вспоминал о своей службе в армии и тут же, правда осторожно, словно боясь показаться навязчивым, полюбопытствовал, какие дела привели меня к ним в район. Я рассказал о своем поиске, о братской могиле в Хорошках. Вижу, парень о чем-то задумался, какая-то тень пробежала по его лицу… Хотел спросить, в чем дело, но сдержался — если надо, сам скажет. Молча закурили.

— Мой отец ведь тоже погиб, — прервал молчание Николай, — где-то под Белой Церковью. Был шофером. — На лице Николая промелькнула улыбка, задумчивая и почему-то немного виноватая. — Возил к фронту снаряды. Убило прямо за баранкой. Осколком. Не помню его. Когда погиб, мне и двух лет не было. Все собирался съездить на могилу, да так и не удалось…