Андрей Бабицкий - Вся правда о либералах. Как я стал русским патриотом

Взрывались столичное метро, аэропорт, произошёл взрыв на общественном мероприятии, боевикам удалось захватить школу, театр. Казалось, конца этому не будет. То есть масштабные теракты, требующие длительного времени на подготовку и серьёзного вооружения и финансов, участия десятков человек, в принципе можно было свести на нет, поскольку и ресурсная база чеченского подполья была подорвана, и сам Северный Кавказ — главным образом Чечню и Дагестан — спецслужбам удалось взять под плотный контроль различными способами: контрольные пункты на дорогах и постоянные проверки автотранспорта, сеть информаторов в самой салафитской среде, блокирование каналов, по которым подполье получало деньги и оружие.

Но проблема фанатиков-одиночек, шахидов, совершающих самоподрывы, казалась нерешаемой. Для организации такого теракта не нужно никаких особых средств, достаточно взрывчатки и смертника, который приведёт в действие смертоносный механизм. Готовить подрыв может сам фанатик, не ставя никого в известность о своих намерениях. Соответственно, информация о готовящемся теракте, надёжно упрятанная в одной-единственной голове, никак не могла быть получена спецслужбами. Собственно говоря, подобная схема как раз и стала очень популярной в Европе, где одиночки, просто заглянув в Интернет и ознакомившись с инструкцией о проведении теракта, действуют самостоятельно.

Между тем проблему удалось решить и, несмотря на то что приверженцев радикального ислама, надо полагать, в России и по сей день немало, говорить о массовом терроре сегодня нет никаких оснований. Прежде всего, мы видим, что поменялся национальный окрас явления. Если в 2000-х терроризм имел исключительно кавказскую родословную, то сегодня он стал среднеазиатским. Подполье Северного Кавказа ликвидировано почти полностью: в Чечне тотально, в Ингушетии и Дагестане случаются всё более редкие инциденты. Удалось это сделать не только благодаря силовым операциям, но и работе с мусульманскими общинами. Я помню, что в тот период салафизм был необычайно популярен среди учащейся молодёжи, кавказского, главным образом — чеченского студенчества, считавшего, что вооружённая борьба за чистый ислам — это путь настоящего мужчины.

Моду на радикализм удалось постепенно приглушить за счёт поддержки традиционного суфизма с его опорой на семью и национальный уклад. Ликвидация социальной базы террора стала залогом успеха борьбы с ним как с идеологическим явлением. Весь процесс занял не год, не пять лет, а гораздо больше времени. То есть окончательно, бесповоротно победить террор невозможно в принципе, но сделать его исчезающе малой величиной, как выяснилось, получается.

Для этого нужны не только обычные инструменты, силовые и следственные, но и тщательная научная экспертиза радикального ислама. Насколько я знаю, к изучению ситуации на Кавказе в массовом порядке привлекали российских учёных — кавказоведов и религиоведов. Такой комплексный подход и позволил понять природу того явления, которое было источником террористического насилия.

Думаю, что сегодня российские спецслужбы накопили обширный и ценный материал, позволяющий работать с исламскими общинами. Опыт противодействия радикализму в нашей стране мог бы оказаться весьма полезен европейским странам и США, которые, похоже, пока находятся только в начале длинного и драматичного пути. Когда из Москвы звучат заявления о готовности оказать помощь в борьбе с терроризмом, я всегда знаю, что это не пустые слова. Думаю, что за последние 20 лет Россия обзавелась лучшими специалистами в этой области.

Нам стоило бы поблагодарить США за почти мгновенное и высокоэффективное решение крайне тяжёлой хронической проблемы, с которой мы сами не можем разобраться на протяжении долгих лет. Речь идёт о бегстве капиталов — явлении достаточно постыдном и разрушительном для экономики. Зарабатывая деньги в России, бизнес предпочитал выводить капитал за границу и хранить или инвестировать там.

Никаких способов остановить этот поток финансов, уплывающих из России, до публикации в январе 2018 года «Кремлевского доклада» не было. Бизнесу казалось, что более надёжного кошелька, нежели разнообразные офшоры или лондонские банки, на свете не существует. А вот возвращать свои финансы под контроль российских властей он считал предприятием рискованным и бессмысленным, поскольку там система надёжная, складывавшаяся веками, а в Отечестве всё кажется зыбким и непрочным: постоянный форс-мажор и меняющиеся правила игры. Последнее, может быть, и справедливо, но теперь для российского бизнеса позиция «под сенью дружеских штыков» будет казаться пределом мечтаний.

Я не знаю, что уже сделано для увода капиталов с Запада, наверное, что-то не очень существенное забрать удастся, но вообще гигантские состояния — штука страшно неповоротливая, и перемещать их с такой же лёгкостью, с которой мы перекладываем купюры из одного кармана в другой, не получается. Поэтому, скорее всего, изъятым или замороженным российским активам предстоит стать невозвратными потерями, с которыми — хочешь не хочешь — придётся смириться. Не могу сказать, что у меня вызывает хотя бы малейшее сочувствие печальная судьба бежавших из России финансов. Пропадут, сгорят, обратятся в прах — туда им и дорога! Но и ограничиваться исключительно злорадством при виде того «вышака», который им корячится, я не стану, поскольку уверен, что вводимые американцами санкции открывают перед Россией волшебные перспективы.

Запад перестаёт быть для отечественного бизнеса путеводной звездой, примером и неопровергаемой доктриной экономического устройства и развития, железным гарантом непредубеждённости и честности в делах. Он становится глобальным мошенником, который по причинам сугубо политического свойства разворачивает репрессивную кампанию, цель которой — нанести максимальный ущерб российским делам дома и за рубежом. Соответственно, полагаться богатые люди с какого-то момента смогут только на себя и свою нестабильную, противоречивую и не всегда надёжную Родину.

Это означает, что благодаря прекрасным парням из Вашингтона мы, сами ничего для того не сделав, получили в обозримом будущем национально ориентированный бизнес, который будет думать не только о своих доходах, но ещё и о том, как ему обустроить Россию таким образом, чтобы в ней было максимально комфортно жить, зарабатывать и хранить деньги. Капиталы — не те, которые сгорят, а те, которые ещё только предстоит заработать, — уже никогда и никуда не побегут, а будут инвестироваться дома, укрепляя и развивая российскую экономику.