Задорнов Михаил. Аплодируем стоя

Жаль, что мой внук не застал живыми этих неповторимо талантливых людей.

Очень жаль.

Алексей Цапик

Драматург эстрады, писатель, продюсер

г. Кисловодск

Надо перестать бояться

В 2005 году я начал работать на юмористической радиостанции, стал её продюсером, и поэтому было логичным, что начал искать возможности общаться с человеком, который, без лишней скромности можно сказать, был иконой юмора, в самом хорошем смысле этого слова. С Михаилом Николаевичем мы познакомились в 2006 году, то есть уже, получается, 12 лет назад. И с тех пор я всё хотел его заманить какими - то коврижками в эфир. Я ему предлагал разные варианты, чтобы он что - то записал, мы это транслировали, крутили, или, может быть, чтобы он что - то сам озвучил у себя дома или где - то ещё. Он, ссылаясь на занятость, которая действительно у него была очень серьёзная, всё время отказывался. И вот прошли годы, как говорят в хороших фильмах…

Мы встретились с ним в отеле одной гостиницы, куда он меня пригласил, а каж дая встреча с Михаилом Николаевичем была фактически его мини - концертом. То есть он был просто полон разных историй, зачастую очень смешных, которые даже нельзя передать, к сожалению, поскольку они содержат такую информацию очень интимного, может быть, свойства. И в процессе такого разговора я говорю: «Михаил Николаевич, ну вот… невозможно просто удержаться, смешно, весело, давайте попробуем это перенести всё - таки в эфир?»

И он сказал: «Хорошо. Только с одним условием: это должен быть ПРЯМОЙ эфир». Так что идея программы как прямого эфира, была, несомненно, его. На станции прямой эфир не практиковался, и это вообще не очень приветствуется сейчас, поскольку прямой эфир – это всегда определённые сложности, это определённая боязнь того, что там вылезет что - то, что ты не можешь исправить, и т. д. И я, как продюсер станции, конечно же, отвечал за это и понимал, что иду на серьёзный риск. Т ем более с Михаилом Задорновым, таким непредсказуемым, невероятно энергичным человеком, который всегда говорит прямо, что он думает. Но тем не менее он сказал: «Максим, я готов, если это будет прямой эфир». Поговорили с руководством холдинга, те сказали, что всё хорошо, давайте. Но! Вы, Максим, делаете на свой страх и риск, что называется. Я потом уже понял, что значат эти слова. Мы думали над названием. Михаил Николаевич говорит: «Ну вот я – Михаил Задорнов, а вы – Максим Забелин. И давайте поэтому назовём программу «МихЗад в гостях у МакЗаба». Я говорю: «Ну, наверное, это, конечно, будет весело и интересно». Он говорит: «Я шучу, программа будет называться «Неформат». Потому что всё, что мы с вами будем делать, – это будет неформат».

И мы попробовали первую программу, она вышла в эфир в январе 2012 года и просуществовала до конца 2016 года, когда мы, по понятным причинам, были вынуж дены её приостановить, а потом и закрыть. Но за эти почти пять лет это была невероятная совершенно история радиоэфира. Радио в самом лучшем смысле этого слова, каким мы его помним, может быть, там, в начале 1990 - х. То есть это эпоха романтического радио.

То, что творилось в эфире, это нельзя было назвать в прямом смысле концертом Михаила Николаевича, но его тонкий юмор, живой ум, острая реакция на всё происходящее в мире привлекало огромное количество аудитории

Задорнов приезжал, как всегда, весёлый, всегда жизнерадостный… - то совершенно невероятных раскопках, которые где - то проходили в глубинке, о том, что он встречался с людьми. Я сидел и вот по - хорошему завидовал. Потому что ну что я, клерк, белый воротничок, нигде не бывал, кроме каких - то там конференций, отелей, бизнес - завтраков, ничего я не видал, а он был непосредственно там, где кипит жизнь! И вот это кипение, в самом таком прямом смысле, Задорнов переносил в эфир. После того как он рассказывал, где был, он говорит: «Ну что там у нас?» – я ему коротко зачитывал подготовленные редакцией материалы…

По многим вещам – да, он прямо удивлялся: «Да? И это происходит? Боже, куда катится мир!» Потом мы шли в эфир, и это были два часа непередаваемых ощущений, просто до коликов в животе, до того, что я сгибался со смеха, все падали вокруг, он продолжал говорить, и говорить, и говорить, и ради этого все включались, все слушали эту программу. И до сих пор я получаю огромное количество сообщений в социальных сетях, где люди пишут, что это была прекрасная программа, замечательная. Здорово, что она была!

Это были два часа непередаваемых ощущени й, просто до коликов в животе, до того, что я сгибался со смеха, все падали вокруг, он продолжал говорить, и говорить, и говорить, и ради этого все включались, все слушали эту программу

Сам Михаил Николаевич неоднократно говорил, что само по себе существ ование программы «Неформат» доказывает, что в нашей стране нет цензуры. И он по большому счёту был прав, потому что вся цензура – она у нас внутри.

Я, как в прошлом руководитель станции, могу сказать, что да, действительно, мы все боимся. Мы боимся за себя, за свой коллектив, за тот бизнес, который нам доверили, и т. д. И мы зачастую сами подвергаем себя цензуре. И сейчас, зная людей из власти, я могу сказать, что они более чем спокойно к этому относятся. Конечно, есть те, кто не хотел бы, чтобы про них так говорили и т. д. Но тем не менее, если критика существовала со стороны Михаила Николаевича, она была всегда очень здравой, очень точной и всегда по делу. Меня поражало всегда ещё то, что он очень точно предсказывал события. Даже тогда, когда, казалось, это совершенно не вытекало из логики происходящих событий, он говорил: «Это будет так!» И сбывалось.

Вообще, иногда складывалось ощущение, что он просто это бросает. Может быть, он был подключён к какому - то космическому каналу в этот момент, я не знаю как… - то цирке в Воронеже. И он говорит: «Я выхожу – цирк. То есть сидят люди, полный цирк народу, я на арене. Я начинаю, народ взрывается хохотом через какое - то время. И вдруг это очень начинает не нравиться хищникам – львам, тиграм… Или, наоборот, нравиться… Но они начинают нервничать из - за того, что люди смеются, аплодируют… И они начинают рычать».

И Михаил Николаевич говорит: «А вы знаете, почему они рычат? Потому что им не нравится слово «КПСС»!» И в этот момент «Аааа» – рёв.

Он снова говорит: «КПСС», и опять рёв. Всё, зал лежал, но я понимаю, что для тех людей, которые отвечали партбилетами за подобного рода выходки львов, конечно, это была совершенно критическая ситуация. Но ещё с тех пор, с конца 1980 - х, через 1990 - е и в наше время он пронёс совершенно чёткое ощущение, что никогда не надо лгать, прежде всего самому себе. Он всегда говорил правду, он всегда говорил то, о чём на самом деле думал в тот момент. И делал это очень легко. И поэтому в том числе люди тянулись к нему, потому что они хотели услышать правду. Никогда не выбирал он излишне дипломатические, скажем так, ходы. И в рамках программы «Неформат», что называется, рубил сплеча. Очень по делу, очень точно комментируя, правда, то, о чём многие боялись сказать, он делал это всегда легко, не заботясь о том, что потом, кто будет куда звонить, кто потом что будет говорить – этого не было никогда.