Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Ветловые лодки ценятся дороже тополевых, потому что они легче и служат долее, а на воде намокают меньше. У хорошего хозяина добрая лодка служит очень долго, и я знаю такой пример в Барнауле, у известного охотника С. М. Козлова. Его девятиаршинная лодка служит ему верой и правдой уже более 30 лет и на ней нет еще ни одной щели. Все дело в том, чтобы лодку держать на воде только тогда, когда нужно, а как только служба ее кончилась, ее тотчас вытаскивают, ставят на дроги или особо сделанные для этой цели длинные роспуски и увозят домой, где она и подсыхает непременно в тени, за солнцем. Конечно, такой обиход возможен только при том условии, если заботливый хозяин ездит не каждый день и имеет средства к такому чествованию своей любимой лодки.

Рыбаки же, например, довольствуются и тем, что каждый день вытаскивают лодки на берег и по возможности прячут в какую-либо тень, оборачивая их кверху дном; а смолят внутри и снаружи обязательно каждую весну, посыпая на горячую смолу мелким порошком извести. Обнабойка лодок делается только по бортам (лодки) из хороших ровных тесниц и производится умелыми, опытными руками, иначе можно испортить не только тесницы, но и лодку.

Большие обнабоенные лодки поднимают довольно большой груз, и в них нередко перевозят большие дорожные тарантасы не только через значительные реки, но и через Обь в полном ее разливе, который доходит иногда до 12 и 15 верст в ширину. Для охотников и рыбаков в Барнауле хорошие лодки играют весьма важную роль, потому что почти вся дупелиная охота, не говоря уже об охоте за водяной птицей, а равно и все рыбалки, производятся преимущественно на той стороне, то есть на правом берегу Оби.

Если же держать лодки постоянно на воде, то они, несмотря на их осмолку, до того намокают, что делаются тяжелыми. При наступлении морозов они уже не в состоянии высохнуть и их раздирает.

Для охотника же и рыболова легкость лодки имеет громадное значение уже потому, что легкая лодка мельче сидит на воде и скорее доступна к перетаску через наволоки, а это весьма часто случается, в особенности в разлив реки, когда приходится частенько переезжать с одной незатопленной гривы на другую, или из протоки в протоку. А так как лодки же служат рыбакам и охотникам спасительным шатром во время ненастья и ночевок, то доступность лодки к вытаскиванию на берег играет весьма важную роль.

Хорошие лодки надо беречь уже и потому, что их воруют, да так ловко, что почти никогда концов не находится, что и делают преимущественно «путники», уплывая в них по течению кому куда любо и далеко от Барнаула. Они же потом и смеются, говоря: «Все же не куплена, доехал без прогонов». Что поделаешь? На их шубном рыле краски не заалеет!..

Надо еще заметить, что лодки на Алтае, как охотничьи, так и рыбачьи, никогда не делаются с рулями, которые считают неудобными и бессильными на больших «стрежах», где рулевому приходится иногда поработать с большим умением во всю силу, а тем более в ветреную погоду и развод волны. Вот почему на корму садятся преимущественно люди бывалые, опытные и с хорошим запасом силы.

Рулевое весло тут зовется «правильным», и оно делается ланцевидной формы, с костыльком на верхнем конце. Рыбачьи лодки, в которых частенько работают в одиночку, как например, при осмотре снастей — самоловов и переметов, имеют обыкновенно прикладываемые к носу особые «правила», которые спускаются в воду во время стоянки на реке, чтоб не вертело лодку, при погрузке кормы рыболовом. Правило это — ничто более, как длинное прямое весло, которое на середине веретена вставляется наподобие очепа в прорез носовой части лодки, и оно с помощью веревочки может опускаться и подниматься, что и делается, если рыбаку надо куда-либо переехать.

Если же на лодке в доступных местах идут бичевником, то обыкновенно привязывают бичевник не к носу, а за уключину той же стороны лодки, которая совпадает с берегом бичевника, иначе нос будет топить и лодка пойдет тяжелее, а править на корме станет неудобно. Случается, что в попутный ветер ставят и небольшой парус, который приделывается на петлях к поперечине, вертящейся одним концом у поставленной мачты, а другой, наружный ее конец, имеет веревку, которой управляют парусом и пропускают через кольцо у борта лодки; ее обыкновенно берут в руки, но никогда не крепят у кольца. Если же держать конец веревки некому, то она берется кормовщиком в зубы, чтобы он, работая веслом, мог в случае порыва ветра тотчас ее выбросить и тем дать свободу парусу повернуться по ветру.

Все эти кажущиеся пустяки весьма важны на практике, а в случае опасности имеют крайне серьезное значение и пренебрегать ими не следует.

Что такое весна на Алтае? Конечно, многие скажут: «Как что? Весна, как и везде весна! Это такая желанная гостья, которую все от мала до велика ждут с нетерпением, а в особенности рыбаки и охотники, у которых все снасти и ружья давным-давно приведены в порядок и дело только за тем, чтоб живительное весеннее солнце растопило снеговой саван и, согнав с рек толстый лед, дало простор погулять рыбе, а „пошевелив“ всю перелетную дичь с юга, пригнало ее в наши отогревающиеся палестины».

Что верно, то верно, и я, конечно, того же мнения; но дело в том, такова ли весна на Алтае, как и везде? Вот тут и приходится сказать: нет! А за этим «нет» волей-неволей надо побеседовать, потому что одно слово отрицания ничего еще не объясняет.

Положим, что весеннее солнце Алтая, как и везде на той же параллели, греет одинаково, а край этот, представляющий собою нагорную возвышенность, находится еще ближе к солнцу, но выходит так, что у Барнаула широкая Обь вскрывается, или, как говорят, «расходится», обыкновенно только около 10 или 15 апреля, а бывает еще и гораздо позже, тогда как все российские реки этой параллели вскрываются с половины марта; следовательно, разница немалая. Но дело и не в этом, а в том, что на Алтае страшная масса снегов не скоро поддается лучам солнца и долго поддерживает низкую температуру в воздухе, а все дороги края почти недоступны чуть не до самого мая. Вот это последнее обстоятельство и есть настоящее отравление для всего охотничьего мира. Недоступность дорог нередко держит охотников дома даже тогда, когда прилетная дичь успеет уже отдохнуть и снова готовится к дальнейшему путешествию, а своя, туземная, уже вдоволь натокуется.

И действительно, выходит так, что охотники волей-неволей слушают только рассказы кое-как пробравшихся крестьян, которые говорят, что давно уже видели лебедей, гусей, уток, и что косачи «бормочут» повсюду. Конечно, страшная досада закрадывается в душу каждого истого охотника и он решается «попробовать»! Но как и на чем ехать — вот беда! Понятно, что наводятся возможные справки и терпение лопается; охотник собирает все необходимое и, запасшись шубой, на санях или на колесах отправляется куда-нибудь недалеко; но, глядишь, подлый «зажор» через какую-нибудь речушку или крутой ложок не пропустил даже и к такому недалеку, и взбешенный немврод, не солоно хлебавши, возвращается домой.