Рон Сталлворт - Черный клановец. Поразительная история чернокожего детектива, вступившего в Ку-клукс-клан

Дюк в ответ посетовал на свое плотное расписание в Колорадо, не позволившее ему узнать местное братство на более личном уровне. Он сказал, что многого достиг в переговорах с предводителем Дружины Чаком Ховартом, хотя не стал вдаваться в детали.

— Я должен вас спросить, мистер Дюк, — сказал я. — Что-нибудь удивило вас за время визита?

Я хотел понять, не возникло ли у него подозрений на мой счет — на счет «Рона Сталлворта», которого он «знал».

От его ответа я едва не расхохотался. Он стал рассказывать мне о своем инциденте с несносным, как он выразился, «копом-ниггером, который угрожал арестовать меня за нападение на него». Я, естественно, захотел узнать, не возникло ли у него каких-либо подозрений об этом черном копе.

Дюк рассказывал мне об этом инциденте так, словно меня (Чака) там не было. Очевидно, это все еще не давало ему покоя, и он рассуждал о предоставлении меньшинствам прав, которые они используют, как он выразился, чтобы добиваться преимущества над белыми. Я ответил, что «при других обстоятельствах этот коп-ниггер получил бы серьезный урок за то, как он обращался с вами».

Дюк согласился со мной. Последнее, что он сказал на эту тему, — что его столкновение с «ниггером» было единственным неприятным моментом поездки по Колорадо. Он не считал демонстрантов, выступавших против него и Клана, большой проблемой, поскольку привык к демонстрациям против любых мероприятий, связанных с Кланом.

Затем мы обсудили предстоящие события, в которых Дюк собирался принять участие. Он рассказал мне о планировавшихся митингах Клана в Лос-Анджелесе и Канзас-Сити через несколько недель. Они ожидали сильного сопротивления групп протеста, но намерены не прибегать к насилию, если их не спровоцируют. И это, подчеркнул он, также касалось и полиции. Вскоре наш разговор закончился, и я тут же связался с департаментами полиции в этих городах, чтобы сообщить им о планах Дюка.

Поздним утром 14 января ко мне в офис пришли два агента из Управления специальных расследований (УСР) Базы ВВС Питерсон. Они сказали, что слышали о моем «интересном» расследовании, касавшемся военнослужащих, и хотели узнать больше о тех, кто мог иметь связь с ВВС.

Я спросил их, как они оказались в курсе моего расследования, поскольку я не посвящал в его подробности никого, кроме тех, кому было необходимо это знать. Я даже не обсуждал его с военной полицией (ВП) Форта Карсон или с их следственным Подразделением по расследованию уголовных дел (ПРУД).

Когда я работал в секции по наркотикам (1975–1977), мы вышли на одну бригаду военной полиции с подмоченной репутацией. Они продавали наркотики, совершали грабежи со взломом и вооруженные ограбления, а также преступления сексуального характера. Они были гнилыми. Наши служащие — в форме и под прикрытием — завели несколько дел на членов этой бригады. Мы не доверяли никому из служивших в ней и переносили это отношение на все командование ВП Форта Карсон. Мы работали вплотную с командиром ПРУД, в то время старшим уорент-офицером [36] Уорент-офицер (англ. — Warrant Officer) — в армии США категория военнослужащих между сержантским и офицерским составом, а также кадетов и кандидатов в офицеры. (Прим. ред.) ; однако его бригадный состав следователей набирался из состава военной полиции.

Я взял у двух агентов визитки, вручил сержанту Траппу и сказал, что, если я не вернусь через определенное время, он может заводить на них дело.

В этом состояла дилемма моего взаимодействия с армией. Их командир знал, что разведывательный отдел ДПКС ведет дело против Ку-Клукс-Клана, но лично я никогда не говорил ему об операции под прикрытием. Если ВВС было известно об этой стороне нашего расследования, им должен был рассказать это кто-то из моего начальства или из департамента, тот, кто плохо держал язык за зубами, а таких было много.

Фактически, агенты УСР дали мне понять, что один из моих начальников обсуждал это расследование с их начальством. Они стали расспрашивать, как у нас все продвигается.

Я рассказал им эту историю и услышал привычный смех над тем, как мы водили за нос Клан, но после этого агенты УСР посерьезнели. Они попросили показать им журнал расследования и список имен членов Клана, имевших связь с военными. Я достал журнал и открыл на нужной странице. Один из них пробежал указательным пальцем по именам и, очевидно, нашел то, что искал. Он спросил, не хочу ли поехать с ними. Я спросил, куда именно, но он отказался ответить. Он снова спросил, не проедусь ли я с ними. Я повторил свой вопрос и получил тот же ответ.

К тому моменту у меня уже разгорелся встречный интерес. К тому же мне было любопытно, чем вызвана крайняя секретность в отношении места, куда они хотели отвезти меня. Я взглянул на сержанта Траппа, не зная, как поступить. Ему тоже было непонятно их принципиальное нежелание называть пункт назначения. В итоге сержант Трапп оставил решение за мной.

После пары минут размышлений (кто мог полностью доверять федеральному правительству, а тем более военным?) я наконец согласился сопровождать агентов УСР «куда бы то ни было». Они попросили захватить с собой мой журнал расследования. Я взял у двух агентов визитки, вручил сержанту Траппу и сказал, что, если я не вернусь через определенное время, он может заводить на них дело. Мы сели в машину и направились к южному выезду на федеральное шоссе 25.

По сути, КВОСА был городом внутри горы, в котором проживали шестьсот человек, с магазином, кафетерием, спортзалом, медицинским центром и прочими удобствами.

Я спросил в третий раз, куда мы едем, и ответом мне было молчание. Причина их секретности стала проясняться, только когда мы приблизились к указателю с надписью «КВОСА». Машина двигалась к горе Шайенн, в которой размещалось совместное американо-канадское Командование воздушно-космической обороны Северной Америки. Увидев двадцатипятитонные бронированные двери перед главным входом в туннель выдолбленного в горе комплекса, я заулыбался, как мальчишка в кондитерской. В те дни — не знаю, как сегодня, — служащие моего уровня не попадали в КВОСА. Этот комплекс был и остается объектом высшей секретности. Когда мы проезжали через контрольно-пропускной пункт, я вспомнил, как впервые услышал это название.

Это случилось в канун Рождества 1963 года. Мне было десять лет, я жил в Эль-Пасо и учился в начальной школе. Было около девяти вечера, работало радио, и диктор вдруг объявил, что КВОСА засекла в небе над восточной частью Северной Америки сани Санта-Клауса, который вез подарки детям. Диктор сказал, что КВОСА будет отслеживать сани Санты всю ночь, и если вы посмотрите в вечернее небо, то сами сможете заметить их блеск — лунный свет отражается от полозьев и днища. Я даже помню, как он советовал присмотреться хорошенько, чтобы разглядеть красный нос одного из оленей.