Анатолий Марченко - Мы здесь живем. Том 2

А вот еще один рассказ о действиях Павлова. Однажды Павлов, переодетый в форму офицера МВД, зашел в одну деревню напиться. Хозяин дома, к которому Павлов обратился с просьбой дать попить воды, спросил «своего» человека:

— С поста? Павлова караулите?

— Да, караулим, — подхватил разговор и Павлов.

— Хоть бы скорей эту сволочь поймали: в тайгу выйти нельзя из-за него!

— Никуда не денется! — заверил Павлов своего собеседника. — Поймаем!

— Я в свое время никогда не приводил их в лагерь, — хвастался отставной чекист, — собакой травил или прибивал на подходе к лагерю: всё меньше труп везти — пусть сам дойдет, своим ходом!

— Добегается и этот!

— Попался бы он мне! Я б его собственными руками удавил бы!

— Да? — спросил Павлов.

Он взял тут же оказавшийся под рукой топор и отрубил хвастуну обе руки.

— Теперь-то ты меня уж не сможешь удавить! — И он скрылся снова в тайгу.

Его напарник был убит эмвэдэшниками. Но я не слышал никакой версии того, как это произошло. Слышал только, что сам Павлов после гибели своего товарища еще сильнее озлобился и стал еще активнее расправляться со своими врагами.

Надзиратели нам рассказывали, что они, уходя в секреты на поимку Павлова, на самом-то деле просто прятались от него. Павлов для них не был «пудиком»: не прельщало этих героев дешево заработать лишний пуд муки или десяток килограммов селедки — обязательную поощрительную премию за поимку беглеца.

Кончилась эта история тем, что однажды в лагерь, из которого сбежал Павлов, привезли и сбросили около вахты труп (тогда это было правилом, для устрашения). Начальство объявило, что это убитый Павлов. Зэки же, знавшие Павлова в лицо, говорили, что это не Павлов, а кто-то другой. А на следующий день для опознания трупа приехала из Москвы жена Павлова. Говорят, что в первый день она не признала в трупе Павлова. Но на другой день будто бы ее снова подводили к трупу во время развода, и она при скоплении любопытных зэков громко сказала, что это Павлов.

Существует и еще одна версия этого опознания: начальство, пользуясь тем, что никто из зэков не знал жены Павлова, подготовило для опознания вместо нее другую женщину.

Зэки вообще не верят в смерть Павлова. Они остались верны традициям и легендам: герои не умирают! Рассказывают, что Павлов проходил по тайге все лето и убил много лагерного начальства и солдатни. А с наступлением зимы куда-то исчез. То ли он ушел за границу и там благополучно живет, то ли сделал себе другие документы и сейчас живет под чужим именем.

Трудно сказать, что здесь правда, а что вымысел. Настоящую правду знают архивы МВД, да кто их откроет! Вот и довольствуемся мы устным народным творчеством.

И последнее о Павлове. Я видел несколько раз в Соликамской тюрьме врачиху пожилого возраста. Про нее там говорили, что это жена одного из начальников лагерей, которого убил Павлов.

Все это я перебрал в памяти, глядя на плакат и ожидая, пока нас примут и выпустят в зону.

А зона оказалась переполненной. И здесь нехватка мест. И сюда, по выражению Соликамского прокурора, желающих больше, чем администрация может принять и разместить.

Все бараки тут переполнены. Спальные места — вагонки, рассчитанные на четырех человек каждая, в два яруса. Они расположены двумя рядами вдоль стен барака во всю его длину. Теснотища жуткая. Но новички начинают свою жизнь здесь не с барака, а с палатки. Стоит она в дальнем конце зоны, рядом с бараком ШИЗО. В палатке тоже теснотища. И спят тут уже даже не на вагонках, а на нарах. Нары тоже вдоль стен, и между нарами узенький проход. В этом проходе стоит печка-бочка, и когда ее топят, то в палатке не продохнуть от дыма и копоти.

Мне повезло, так как прожил я в палатке всего лишь с неделю. Всю эту неделю я ходил на работу. Зачислили меня в бригаду, которая занималась колкой и штабелевкой дров для паровозов местной узкоколейки. Работа не из легких и все время на морозе. Дрова, завезенные с лета, засыпаны снегом. Их приходится выбирать из-под снега, чтобы колоть. Поэтому к концу дня мы обычно бывали мокрыми. В палатке не разденешься — холодно. Спишь одетым.

Но было еще одно неудобство в палатке. Там была анархия: ни подъема, ни отбоя в ней не знали. И днем, и ночью в полумраке и копоти здесь шла картежная игра. Играли в карты и в бараках, но там хотя бы после отбоя и до подъема была тишина. Надзиратели в палатку почти не заглядывали. Разве что во время проверки, когда кого-нибудь недосчитаются, или во время розыска зэка, скрывающегося от водворения в ШИЗО.

Процветало тут и воровство: исчезало все тряпье, а о продуктах и говорить нечего.

Мне повезло: я в первый же день встретил тут несколько человек из своих бывших сокамерников. Кого по следственным камерам в Перми и Соликамске, а кого по пересылке.

С их помощью я и перебрался через неделю из палатки в барак. Не пожившему в этих условиях вряд ли понять мою радость от этого события. Да и всего-то перемен: я имею индивидуальное спальное место на втором ярусе вагонки. Имею свою постель: матрас, подушку, одеяло, две простыни и наволочку. Ни на пересылке, ни в палатке я ничего этого не имел, как и все зэки.

И еще тумбочку на двоих. Я делил тумбочку с соседом под собой. И с соседом мне тоже повезло — старик пенсионного возраста, очень спокойный и тихий человек.

Теперь я могу «уединяться» на своей верхотуре, отключаться от назойливого общества окружающих.

В первый же день меня вызвал к себе для беседы начальник лагеря Иванов. У него в кабинете находился начальник режима капитан Медведько. Это было чисто формальное знакомство. Сверка по формуляру дела и несколько ничего не значащих вопросов. В том числе мне объяснили мои права и обязанности.

Когда они заговорили о праве на свидания, то сами мне пояснили, что теперь, мол, осужденные могут иметь общие свидания на несколько часов не только с близкими родственниками, но вообще с кем угодно: с друзьями, знакомыми. И я тут же уцепился за это и уточнил:

— Если я напишу кому-нибудь из друзей, чтобы приехали ко мне на свидание, то вы разрешите?

— А как же мы не разрешим? — удивился Иванов. — Мы обязаны теперь разрешить.

Здесь же они определили меня в бригаду № 23.

— В основном у нас работа — лесоповал, — объяснял Медведько. — Но раз у вас плохое здоровье, то мы вас направляем на заготовку дров для УЖД (узкоколейная железная дорога).

Во время этой беседы они ни словом, ни намеком не дали мне понять, что им известно обо мне больше, чем сказано в формуляре дела. Я вышел от них и гадал: чем для меня кончится здесь? В Ныробе Антонов сразу откровенно заявил: раскайся, или получишь новый срок. Эти ведут себя так, как им и положено вести себя с зэком.