Масадзи Исикава - Река во тьме. Мой побег из Северной Кореи

© Text copyright © 2000 by Masaji Ishikawa

© А. Уткин, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Что я помню из той ночи? Ночи, когда сбежал из Северной Кореи? Есть столько вещей, которые я не помню, которые выбросил из головы навсегда… Но я расскажу вам о том, что я на самом деле запомнил.

Моросит. Но скоро моросящий дождь превратится в проливной. Струи дождя настолько густы, что я промок до костей. Я бросаюсь под кустарник, начисто утратив чувство времени. Сил нет никаких.

Ноги увязают в грязи, но я все-таки выползаю из-под кустарника. Между веток вижу перед собой реку Амноккан (по-китайски – Ялуцзян). Но ее не узнать! Утром дети спокойно перебирались через этот ручей. Но этот кошмарный ливень превратил ее в непроходимый поток.

На другом берегу реки ярдах в тридцати в тумане виднеется Китай. Тридцать ярдов отделяют меня от смерти. Я дрожу. Я понимаю, что до меня здесь побывала не одна тысяча северокорейцев, пытавшихся во тьме разглядеть Китай, людей, одуревших от воспоминаний о тех, кого они оставили. Таких же, как и оставленные мною. Голодающих. Что еще им оставалось? Я глазею на течение реки и задаюсь вопросом, скольким из них улыбнулось счастье.

С другой стороны, какое это имеет значение? Останься я в Северной Корее, я погибну от голода. Все очень и очень просто. Во всяком случае, то, что я задумал, хоть какой-то, но выход, шанс уберечь свою семью или, по крайней мере, хоть как-то помочь им. Я всегда жил ради детей. Какой с меня толк для них, если я умру? Но я все еще не могу поверить в то, что я собрался сделать. Сколько дней назад я принял решение бежать через границу и вернуться туда, где родился? Стою и думаю об этом.

Четыре дня… А кажется, что целая жизнь. Четыре дня назад я покинул свой дом. Я взглянул в лицо жене, детям – может быть, в последний раз. И все же я не мог позволить себе тратить время на эти переглядки. Раз уж я надумал их вызволить, я обязан уйти, убежать, пока что у меня еще оставались на это силы. Или же погибнуть при попытке к бегству.

А что я съел за все это время? Несколько початков сладкой кукурузы, не считая сердцевины. И еще огрызок яблока, странный огрызок. Еду я отыскивал в мусорных кучах.

Пытаюсь высмотреть пограничников – я знаю, они засели в секретах вдоль берега реки с интервалом в 60 ярдов. Я готов умереть от истощения или утонуть при попытке переплыть реку. Но охранникам я не дамся. Все что угодно, только не это. И я погружаюсь в воду.

Последние слова, которые я произнес своей семье, до сих пор звучат у меня в ушах. Если сумею убежать, не важно, каким способом и какой ценой, я и вас отсюда вытащу.

Никто не решает родиться на свет сам. Мы просто рождаемся. И наше рождение – наша судьба, как утверждают некоторые. Ну, и дьявол с ним. Мне лучше знать. Я рождался не однажды, а пять раз. И пять раз я извлекал тот же самый урок. Иногда в жизни тебе приходится схватить свою так называемую судьбу за глотку и свернуть ей шею.

Мое японское имя – Масадзи Исикава, а корейское – То Чхансон. Я родился (первый раз) в районе Мидзонокути в городе Кавасаки, к югу от Токио. Мне крупно не повезло, что я появился на свет между двумя мирами – от отца-корейца и матери-японки. Мидзонокути – район отлогих холмов, куда теперь в выходные устремляются толпы жителей Токио и Иокогамы, чтобы вырваться из города ради глотка свежего воздуха. Но шестьдесят лет назад, когда я был ребенком, здесь не было ничего, кроме горстки ферм с оросительными каналами от реки Тама, протекавшей между ними.

Тогда оросительные каналы использовались не только для сельского хозяйства, но в домашнем хозяйстве – для стирки белья и мойки посуды. Мальчишкой я проводил долгие летние дни, играя у каналов. Усевшись в большое корыто для белья, я целыми днями плавал по воде, греясь на солнышке и глядя на облака. Мне, ребенку, неторопливое шествие по небу облаков напоминало бескрайнее море. Я спрашивал себя, а что будет, если и я поплыву по небу вместе с облаками. Смог бы я тогда добраться до страны, которую я никогда не знал? И даже о ней и не слышал? Я раздумывал о том, что ждет меня в будущем. Я хотел помочь беднякам – семьям, как моя, – разбогатеть, чтобы у них было бы достаточно денег, чтобы нормально и радостно жить. И еще я хотел, чтобы в мире не воевали. Я мечтал когда-нибудь стать премьер-министром Японии. Как же мало я понимал!

Я любил взбираться на соседний холм и ловить там жучков в утренней росе. В праздники я следовал за святынями, которые несли взрослые, и танцевал с ними танец льва. Все мои воспоминания такие приятные. Моя семья была бедной, но дни детства в Мидзонокути были самыми счастливыми в моей жизни. Даже сейчас, когда я думаю о своем родном городе, не могу удержаться от слез. Я все отдал бы за то, чтобы вернуться к тому счастливому времени, почувствовать себя беззаботным и полным надежд.

На окраине Мидзонокути раньше была деревня, где проживало сотни две корейцев. Потом я узнал, что большинство из них вывезли сюда из Кореи фактически насильно – работать на близлежащем заводе по производству боеприпасов. Мой отец, То Самдаль, был одним из них. Он родился на ферме в деревне Пончхон-ри, эта местность принадлежит теперь Южной Корее. Его в возрасте 14 лет просто-напросто пригнали в Мидзонокути.

Но пока я не пошел в начальную школу, я даже и не знал, что у меня вообще был отец. Я ничего о нем не помнил вообще. Нет, правда, я узнал о существовании своего отца, только когда моя мать однажды взяла меня с собой и привезла в одно непонятное место, – позже меня просветили, что оно называлось тюрьмой. Там мы должны были увидеться с совершенно незнакомым мне человеком. Вот тогда мать и сказала мне, что это и есть мой отец. Уже намного позже этот человек, которого я видел через окно в комнате посетителей, оказался у нас дома. В округе он прослыл грубияном и забиякой, поэтому наша родня не общалась с ним.

Он редко оставался дома, но уж если оставался, то почти все время пил вонючую водку. Он запросто приканчивал пару литров этого зелья, причем быстро. Что было гораздо хуже, он, независимо от того, пьяный или трезвый, поколачивал мою мать. Мои сестры всегда пугались и прятались по углам. Я пытался остановить его, цепляясь за его ногу, но он всегда отшвыривал меня. Мать терпела, старалась не кричать от боли, только зубы стискивала. Я чувствовал себя беспомощным и испуганным, но защитить ее не мог. Со временем я просто старался как можно реже попадаться отцу на глаза. Да он и сам почти не обращал на меня внимания, в особенности если был в подпитии. Но мне не раз приходила в голову мысль, что когда-нибудь, когда я вырасту, я отплачу ему за все.