Сергей Кутолин - Зяма Пешков - легионер и бригадный генерал [рефлексия жизнеописания]

В 1921 году Пешков — общественный секретарь Международной комиссии помощи голодающим в России. Тогда же в Париже он знакомится с Алексеем Толстым и становится одним из организаторов движения в помощь русским школьникам. Благодаря своим связям, он привлек к этой деятельности девять правительств и семь национальных "Красных Крестов". Однако его неуемная и активная натура требует большего, и он буквально заваливает начальство рапортами о переводе в полк. Капля камень точит, и однорукого Пешкова назначают командиром роты 1-го полка легиона, который дислоцировался в Африке.

Спустя год, во время восстания племен рифов под руководством Абд Аль-Керима, он получает ранение в левую ногу. В госпитале Рабата его навещает маршал Илоте и вручает ему второй Военный крест с пальмовой ветвью. Здесь же Пешков пишет книгу "Иностранный легион", которая стала весьма популярной на Западе.

Зяма следующим образом будет описывать свою жизнь того периода: “Летом 1925 г. я находился в военном госпитале в Рабате, где ждал заживления раны на левой ноге, полученной в боях с рифами. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать и восстановить в памяти годы службы в Марокко, в Иностранном легионе. Я почувствовал себя обязанным людям, судьбу которых разделял в течение нескольких лет и ряды которых только что покинул. Мне следует воздать должное неизвестному величию этих людей, по случаю ставших солдатами, этим кочующим труженикам, которые под солнцем Африки выполняют множественные и трудные задачи. Они могли бы сказать о себе, как солдаты Рима: “Мы идем, и дороги следуют за нами”. В интервалах между боями, там, где едва намечались тропинки, они прокладывают дороги, которые открывают аборигенам их собственную страну. Всегда воины, но и по очереди саперы, землекопы, каменщики, плотники. Они — пионеры, работа и жертвы которых позволяют другим людям жить счастливо и мирно в этих отдаленных местах. Это под защитой постов, сооруженных ими, под защитой постов, неустанно бодрствующих, цивилизуется Марокко”.

Немыслимая правдивость, зримая непреложная истина его понимания неподкупного зрачка художника в чистом и невозмутимом виде! Широкое, раздвоенное, трагическое сознание надвигающегося поворота истории не обходит его свои крылом.

Зяма успевает на всех фронтах. В последующие годы он довольно часто ездит в командировки в США: предполагается, что он занимался сбором разведывательной информации в интересах французского генштаба. Зимой 1933-го он женится на графине Комбетт, дочери автомагната, но этот брак вскоре распался. Позднее его супругой стала некая испанская аристократка, однако, этот брак оказался еще короче. Искаженное и перекошенное изображение этого человека сквозит в газетах белогвардейшены, осваивающей материк Франции после поражения в гражданской войне. Поэтому ему довольно часто приходится менять лик разведчика — дипломата на лик боевого офицера в родном Легионе.

И когда в Париже его опять перевели служить в Африку, он не опустил руки и по-прежнему ревностно выполнял свои обязанности, установив дружественные связи со всеми лидерами противоборствующих группировок ряда стран "черного континента". Из колеи его выбило другое событие: он узнал, что погиб его сводный брат, родной сын писателя — Максим Пешков, к которому Зиновий был очень привязан. Его депрессию сумело развеять радостное известие из Италии — дочь Лиза, с которой он всегда поддерживал очень теплые отношения, родила ему внука — Сашу. Тогда же он получил приглашение из Голливуда принять участие в съемках фильма по его книге, и с головой уходит в работу над картиной и как сценарист, и как актер.

В 1940 году Зиновий в чине полковника командует батальоном в Марокко. Он уже достиг предельного для старшего офицера возраста службы и ждет отставки. Командование Иностранного легиона 11 августа 1938 г. принимает решение о продлении срока службы З. Пешкова в Марокко на 2 года — с 11 января 1939 г. Как известно, 3 сентября 1939 г. Франция объявляет войну фашистской Германии. Пешков участвует в боях Иностранного легиона против гитлеровцев на территории Марокко.

Философская доктрина сущности гитлеризма и фашизма, национал — социализма, вообще, противна его миропониманию, и он, гражданин и человек Мира, и Родной Франции. Сносить профашистские настроения в родном полку Зяма не мог. Дело кончилось тем, что он был приговорен военным трибуналом к расстрелу. Но накануне исполнения приговора, разговорившись с часовым, предложил тому обмен: золотые часы с гравировкой “Сыну Зине Пешкову от отца Максима Горького” на гранату. И часовой согласился. Когда Зяму вывели на расстрел, он прижал своей единственной рукой гранату к груди, а зубами выдернул чеку. Взяв в заложники командира, приказал отвезти его в машине в аэропорт, а там, угрожая той же гранатой, повелел пилоту взять курс на Гибралтар, где находился Комитет Национального Спасения — правительство Франции в изгнании. Там он потребовал, чтобы его немедленно провели к де Голлю. Разрозненные части французов тщетно пытаются отразить натиск африканского корпуса вермахта, а в июле лондонское радио передает легендарное обращение де Голля ко всем патриотично настроенным гражданам покоренной Франции не складывать оружие, а пробираться в том числе и Англию для формирования полков.

Здесь ничего не преумыслено, ничего не убавлено, в незамутненном виде схвачена неповторимая сущность этого человека в его любви к Свободе, Демократии и новой Родине, как он их понимал через призму французского мироощущения. Это его, — пешковское приобщение к духовной жизни демократии, незамутнённой жёсткими рамками китаизированного социализма, способного, использовав сполна судьбы людей для своих узкопартийных целей, затем только уничтожать, терзая, гноя в застенках и расстреливая своих верных сторонников, как это произошло с его бывшими родственниками в коммунистической России, — с тем же младшим братом Венимином, который, как банкир, зарабатывал для Революции деньги в США, затем был членом Презилиума ВСНХ, ворочал научными разработками страны и даже стал Министром Путей Сообщения, а, затем уже, был расстрелян как пособник троцкистов. Или его племянник Андрей Яковлевич, будучи женат на дочери Подвойского, служа в аппарате НКГБ, изничтожал и своих родственников, и родственников жены. У этих, как всегда, начинается с любви к человеку, — всё как по Толстому, которому писал письма, делавший попытку стать толстовцем, небезызвестный Юровский, а закончивший расстрелом царской семьи и собственноручным убиением наследника, малолетнего Алексея Николаевича, — по прямому указу Я.М.Свердлова, с которым был дружен с детских лет.