Борис Сичкин - Я из Одессы! Здрасьте!

Когда я возмутился, она меня успокоила, что, мол, мне следует смириться — люди стареют, их облик меняется.

Я выпивал не больше, чем все мои знакомые, которые не были пьяницами. Но Галя распустила слух, что я алкоголик и меня надо спасать. Она достала какой-то полусмертельный порошок, насыпала мне в пищу. Когда я выпивал рюмку, то покрывался красными пятнами, сердце учащённо билось. Такие процедуры она проделывала со мной часто.

Как-то на обеде у моей племянницы Галя насыпала мне в пюре этого белого порошка, и её позвали к телефону. Племянница мне сказала о порошке, и я поменялся с Галей тарелками, мы чокнулись, выпили, после чего она имела бледный вид. Вернее, покрылась вся пунцовыми пятнами.

У Гали была очаровательная мама, бывшая учительница, Мария Ивановна Антоновская. Галя её своими нравоучениями изводила вконец. Мама не то ела, не туда шла, не так сидела, неправильно спала. Маму, то есть тёщу, я спасал от дочери. Тёще со мной было всегда весело, она прекрасно себя чувствовала.

Галя была мной недовольна и говорила тёще про меня всякие гадости. Но она ничего не могла добиться, мы с тёщей дружили.

Гале всегда хотелось быть деловой женщиной, разбираться в политике, в медицине, а я ненавижу деловых женщин. Женщина создана для любви.

Галя всем интересуется, но не очень разбирается. Скажи, что у тебя в машине полетела трансмиссия, как она тут же:

— Сам виноват, что полетела. Надо было взять получше.

— Что получше? Это машина Крайслера.

— А почему надо доверять Крайслеру, он заинтересован обмануть.

Кто-то звонит, я с ним говорю, а когда вешаю трубку, Галя спрашивает:

— С кем ты говорил?

— С Левой.

— С каким Левой?

— Ты его не знаешь. Это автомеханик.

— Почему ты его знаешь, а я не знаю? Ты просто невнимательный. И так всегда.

— Кто звонил? — спрашивает Галя.

— Перепутали номер.

— Кто перепутал номер?

— Какой-то мужчина.

— Что ему было нужно?

— Не знаю.

— Почему ты не знаешь?

— Он перепутал номер.

— Почему ты не знаешь, что ему было нужно?

— Да пошёл он…!

— Боже, какой ты нетерпеливый. Тебе надо принимать элениум, две штуки на ночь. Ещё хорошо попить валерьяночки, ты очень издёрган, тебя каждый пустяк раздражает.

Мне трудно объяснить Гале, что у меня золотой характер, что я — чудо выносливости.

Помню, как-то Галя и её мама решили в разгар лета поехать на Украину. Летом достать билет на поезд накануне отъезда — проблема, я подключил всех театральных администраторов, дал взятку, пил водку, всех веселил и, наконец, у меня два билета на поезд в южном направлении.

Эти два билета у меня лежали, как большие бриллианты. Я пришёл домой возбуждённый и счастливый и сказал, что у меня, наконец, два билета. Галя никак не отреагировала, только махнула головой.

Тёща и Галя начали собираться на Украину. Я бегал по московским подвалам, доставал лимоны, сухую колбасу, сушки, тушёнку в банках. Эти продукты исчезли на Украине даже с фотографий. Наконец, еле поднимаю эти тяжёлые авоськи, хватаю такси и мчусь на вокзал. Стою у вагона. До отхода поезда остаётся пятнадцать минут — моих дам нет. Прошло ещё пять минут — их нет. Наконец поезд ушёл — их все нет. Прошло минут десять, пятнадцать, двадцать — их по-прежнему нет. Смотрю на авоськи с тушёнкой и лимонами, навьючиваю груз на плечи, нахожу такси и еду домой. Дома их тоже нет. Наконец звонок в дверь. Открываю. Входят Галя и мама, на ходу говорят о каком-то хоре. На меня никакого внимания. Когда Галя на моём лице прочла свою смерть, она отвлеклась от хора и сказала:

— Не волнуйся, Бобчик. Мы с мамой сели в трамвай на тридцать седьмой номер, он шёл очень долго. Когда мы подъехали к вокзалу; то поняли, что опоздали, и решили этим же трамваем вернуться домой. Не волнуйся, билеты купишь на другое число.

Первой мыслью было выбросить её с балкона: мы жили на седьмом этаже, и лететь ей пришлось бы недолго.

Задушить — эта мысль не покидает меня по сей день.

Чтобы уйти от этих мыслей, я быстро покинул дом и помчался по Петровке вниз. Вижу, в универмаге стоит огромная очередь. Я, не задумываясь, встал в неё. Мне было важно находиться в шуме, в толпе. Люди ссорились, оскорбляли друг друга, наступали мне на ноги — именно то, что мне было нужно. Я стоял в очереди часа три, а когда подошёл к прилавку, выяснилось, что продаются бельгийские шерстяные платки. Я купил два платка, водки, закуски. Пришёл домой, подарил им по платку, выпил и подумал: «Что она, марсианка, может сделать? Она такая, она не может быть другой, не нравится — уходи. Если она соткана из противоречий, то кто в этом виноват?»

Сила Галины в том, что против неё нет оружия. Никакого. Её нельзя заставить страдать. Она не ревнива, поэтому флирт с кошерной бабой ничего не даст. Лишить её наследства? Во-первых, нет ничего, во-вторых, она плевала на богатство. Одним словом, она — марсианка.

— Чего же ты, Бобчик, — спрашиваю я себя, — будучи землянином, решил связаться с марсианкой?

Из чувства противоречия. Скажи, что водка и табак полезны для здоровья, и мужчины тут же бросят пить и курить.

Артистка эстрады Мария Владимировна Миронова, мать актёра Андрея Миронова, мне рассказывала, как она отучила себя есть дорогие продукты: чёрную икру, красную икру, лососину, ананасы и другие.

Я с мужем на эстраде зарабатываю немало, но тем не менее мы не можем себе часто позволять есть такие продукты. Отказывать себе в этом — мучительно, — говорила Мария Владимировна. — Так знаете, что я сделала? — продолжала она. — Я отравилась ими. Взяла чёрную икру и ела её, пока не начало тошнить. Мне было плохо, меня тошнило. С тех пор я не только не могу есть чёрную икру, но даже слышать о ней. И вот так я сделала со всеми дорогими продуктами.

Этот рассказ мне потом пригодился. Все люди любят цветы. Женщины любят цветы больше, чем мужчины. Есть категория женщин, которые просто не могут без цветов. У меня была приятельница Таня Грузинова — очень красивая, утончённая и сильно болезненная. Когда я приносил ей цветы, она преображалась. Таня светилась, как икона. Если бы ей, голодной, принесли на выбор бифштекс или цветы, Таня, вероятно, предпочла бы цветы. Но таких, как она, на земле два-три процента. Остальные выхватили бы бифштекс.

Моя жена относится не к тем двум-трём процентам, она прочно находится в большинстве.

Многие женщины любят играть в утончённых, влюблённых во все красивое, и говорят всё время о цветах. Мол, сейчас мужчины не джентльмены, не гусары, не джигиты и редко дарят женщинам цветы. В эту игру включилась и моя жена Галя. Она могла при всех сказать, что я ей редко покупаю цветы. И, конечно, двадцатый век — это не девятнадцатый век, вывелись рыцари. Как объяснить ей, что джигиты продают цветы по таким ценам, что невозможно без денег стать рыцарем.