Раиса Алибекова - Жизнь и еда

Конечно, проблемы оставались. Например, у меня и по сей день деформировано левое ухо, практически отсутствует его мочка. Над глазом был большой рубец с левой стороны, его следы видны до сих пор. Около носа — огромный рубец толщиной с палец, потребовалось четыре операции, чтобы сделать его менее заметным. Половины левой брови не было — только сейчас она естественным образом начала восстанавливаться. Губы были деформированы очень сильно. Поначалу я не могла закрывать рот полностью. Врачи работали над этой областью, но долгие годы губы сохраняли неправильную форму, а рот оставался приоткрытым.

После всего, увиденного мной, после страшных историй из жизни моих ровесников я совершенно иначе стала относиться к косметическим дефектам своего лица. Я долго сомневалась, стоит ли рассказывать об этом, но в ходе работы над книгой поняла, что хочу быть откровенной с вами до конца. Раньше, лет в восемь-девять, я часто размышляла о том, что не желаю жить. Я не могла привыкнуть к лицу, я презирала его и часами обдумывала, как можно все это быстро прекратить. Останавливали меня только любовь и забота родных людей. Я видела, как искренне они поддерживали меня, любили и ценили. Я понимала, что мой уход доставил бы им огромные страдания. Именно любовь, за которую я им признательна, и удерживала меня от ужасного шага.

Спустя годы, многое переосмыслив, я искренне и яростно благодарю Бога за то, что у меня ВСЕ ТАК ПРЕКРАСНО. За то, что я могу жить полной жизнью. За то, что у меня пострадало ВСЕГО ЛИШЬ лицо! Наверное, если бы тогда, после трагедии, мне рассказали, что я стану считать себя красивой и благодарить Бога за то, что легко отделалась, я не поверила бы. Но все именно так — я ощущаю себя везунчиком!

Школу я окончила с отличием и ЕГЭ сдала с прекрасными результатами. Вопроса «куда поступать?» даже не возникало. Папа — а его слово было для меня законом — хотел, чтобы я стала экономистом, потому что, во-первых, он сам экономист, а, во-вторых, я с детства очень любила математику. Папа постоянно повторял: «Главное — образование!» И мы старались его не подвести.

Мой старший брат Алибек окончил экономический и юридический факультеты института и еще финансовый колледж. В поселке, где живут родители, у него сейчас свой цех по изготовлению кованых изделий, а недавно он открыл новое направление — обработка камней для облицовки элитных домов. Несмотря на красные дипломы, Алибек решил не строить карьеру, а сразу занялся собственным бизнесом. У него семья, двое детей — мальчик и девочка. Второй брат, Абдуллабек, тоже устроился хорошо. Как и Алибек, он получил два высших образования — экономическое и финансовое. С детства у него очень пробивной характер, и это здорово помогает ему в жизни: он многого добился сам. Мы им очень гордимся. Он тоже создал семью, у них с женой два сына и дочка. Третий брат, Абдусалам, окончил нефтегазовый институт, но работы по образованию не нашел, поэтому сейчас строит дома. У них с женой один ребенок.

Мой брат Ахмед после окончания школы уехал в Петербург, в Суворовское училище, затем перевелся в военное училище в Новосибирске, которое тоже не окончил — решил, что это все же не его. И поступил на экономический факультет в Махачкале, на заочное отделение. Сестренка Амина вышла замуж и живет в Избербаше. Она учится в медицинской академии на шестом курсе лечебного факультета и очень хочет быть врачом. Замуж Амина вышла два года назад, и у них с мужем теперь двое голубоглазых близняшек. К сожалению, одна из дочек серьезно болеет — у нее порок сердца. В декабре должны сделать операцию в Германии, потому что в России такие операции не проводят. Видя успехи братьев, я не сомневалась, что учеба будет мне по плечу, но произошла глупая накладка: по каким-то причинам в нашу школу поздно поступили результаты ЕГЭ. И когда мы пришли подавать документы на экономический и юридический факультеты, нам сообщили, что мы уже опоздали — бюджетных мест нет. Тогда я подала документы на физический и математический факультеты Дагестанского государственного университета в Махачкале.

В итоге по результатам ЕГЭ я поступила на оба факультета, но выбрала физический — из-за кафедры вычислительной физики и информатики. Я любила математику, но больше меня интересовала информатика. При поступлении мне сказали, что, если буду хорошо учиться, меня возьмут на эту кафедру при распределении на третьем курсе.

Я поставила перед собой цель — стать лучшим программистом — и училась на «отлично». Конечно, в новом коллективе мне было сложнее, чем в привычном, школьном. Однокурсники и преподаватели обращали внимание на мое лицо и зачастую неловко отводили взгляд. Но это меня уже не волновало. Я была уверена в себе и спокойно и твердо двигалась к своей цели.

В университете меня, круглую отличницу, встретили очень хорошо. Кроме того, я никогда не отказывалась от общественной работы, всегда была активисткой и участвовала во всех мероприятиях. Во время учебы я занимала сразу три должности: старосты курса, секретаря комитета молодежи и профорга своего курса. Единственное, что вмешивалось в мою насыщенную студенческую жизнь, — это необходимость ездить в Москву на операции, но преподаватели шли мне навстречу. Мы учились по балльной системе, и все зачеты мне ставили заранее — за то, что хорошо учусь.

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, меня прикрепили к другой больнице — Ожоговому центру Института хирургии им. А. В. Вишневского. Там началась новая глава моей жизни. Всего в этом центре мне сделали двенадцать операций, и после каждой приходилось лежать по три-четыре недели. Работа шла очень медленно, кожу восстанавливали по миллиметру. Но время уже не тянулось, как раньше. Теперь я занималась учебой, читала книги. Помню, меня сильно впечатлил Пауло Коэльо, и после прочтения «Алхимика» я еле дождалась, пока мне привезут новую книгу — «Пятая гора». У меня появились новые подруги и знакомые. Иногда мы ночи напролет проводили перед ноутбуком, смотрели фильмы и хохотали так, что слышно было по всему коридору. Однажды с соседкой по палате Еленой мы решили посмотреть новый мультик — «Маша и медведь». Обе после операции, с еще свежими швами, мы пугали друг друга: «Не смейся, а то швы разойдутся!» Но угрозы не помогали. Да и как тут сдержаться, если смешно до слез?

В Институте Вишневского я услышала новые истории несчастных случаев и страшных происшествий, познакомилась с другими жертвами ожогов. Поскольку в больнице было больше взрослых людей, то и истории были «взрослее» и, порой, тяжелее.

Со мной в палате лежали две девушки.