Коллектив авторов - СМЕРШ и НКВД [Сборник]

Помню там один случай… Политотдельская — такая громадная станица! Там — 51-я армия… корпус кавалерийский Кириченко… Столько войск! Немцы как туда глянули — и как пошли непрерывно самолеты! Полк бомбят с утра до вечера: страшная бомбежка! Я там — с работниками (сам замначотделения был). Стал в угол, думаю: «Сейчас — снаряд. Осколки будут лететь — голову-то не заденет». А тут — свист, грохот, шум, гам! Рядом там подвал — в подвал никогда не заходил: гиблое дело. Значит, крышу снесло, дверь выбило, окна, хата вся трясется. Ну, думаю — все, привет… целый день! — с ума сойти. К вечеру как-то затихло… гарь, дым… Я оглянулся — а я, оказывается, стою под образами! Надо мной — иконы! Вот я — человек неверующий, но — спасибо, боженька, ты меня спас! Вот такой случай со мной был.

А потом пошли оттуда в Николаев, в апреле вошли в Одессу: я — в числе первых. А потом нашей армии — под Тирасполь, и — задача: наступление на Кишинев! Но — готовить и держать — в тайне. Вот как раз там я очень много задерживал всяких… Я вообще задержал за время службы — тридцать агентов… разоблачил, короче.

Там была одна группа — они обычно забрасывались с самолета на парашютах. В начале войны немцы не очень шли в разведку. Они — «блицкриг!» и так далее. А когда под Сталинградом они уже хватились, и были образованы школы разведывательные, курсы и так далее, обучались они по пять-шесть месяцев, документы прикрытия, легенды… Уже на высоком уровне. И — сбрасывали с самолетов.

Вот — солдатская книжка: подделана здорово, как надо. Серого цвета. Но — какая промашка? У нас в книжке — скрепка железная: поносит — справа и слева следы; а у них — никелированная. Все.

Да-да, в последнее время неоднократно уже звучало, и в кино снято…

Так я же сам таких задерживал! Или — орден Красной Звезды подделывали. У нас — стоит в сапогах, они сделали — в обмотках! Ага. Смотришь — все: бери и работай с ним: значит, агент засланный.

Было в районе Черобазово [Так у автора. — Прим. ред.] пять человек — никаких ни фамилий, ничего не знали. И — за восемь дней всех вывели! И был один капитан, у него документы — такие! Вроде из госпиталя дали, в отделе кадров армии был, получил назначение в оперативный отдел штаба корпуса… А там же в этом отделе — все планы наступления! Окажись он там — какой бы ущерб нанес! Мы его, когда он подъезжал к штабу, прямо там и схватили. А двух, которые там диверсию хотели сделать!..

В общем, командующий Берзарин приехал, вручил мне орден Отечественной войны I степени. Потому что, говорит, чтобы разоблачить такую группу, это равносильно выигрышу большой боевой операции. Ну, действительно, так и было.

Потом освободили Кишинев в августе, в конце. Дней там пять побыли — команду получили на Варшаву передислоцировать армию. И вот полустанок Веселый Гай. Стоит состав такой: товарные вагоны — и ничего там нету! Ни соломы, ни нар, пусто. Я говорю: «Ребята, найти доски». Чтобы нары сделать.

А мы с Кишинева взяли ящики помидор, груш, винограда, яблок набрали: там их полно. Будем ехать, есть и так далее. И вот доски нашли. «Вы, — говорю, — ищите вагон почище, а я постою тут, покараулю, чтобы их не растащили». А мне нездоровилось, дня три не брился, так что-то бледный был… а день — такой теплый, хороший. Смотрю — идут две девчушки, младшие лейтенанты. Одна — такая белокурая, красивые глаза… Подбегает эта белокурая, говорит: «Дяденька, а дяденька, дайте нам доски, нары построить!» — «Товарищ младший лейтенант, как обращаешься?! Устав забыли?!» Она с перепугу: «Ой, какой важный! Подумаешь!» И убежали.

А ехать — дней пять. Останавливаемся где-то в лесу, в поле. Ну вот встретились там еще раз, посмеялись, познакомились. В мае 1946 года в Берлине поженились. Жена… сейчас я вам покажу карточку ее, одну минуточку… вот, Полина Ивановна, красивая девка. Добрая, заботливая, это вот она…

…потом мы в районе Бреста перешли в Польшу, были в районе Минск-Мазовецкий. Там были аковцы: это — Армия крайова. Миколайчик — их бывший руководитель. Премьер-министр Польши в Лондоне. Англичане были заинтересованы в Польше. Денег давали много — и создали армию. Она вооружена была, хоть и в лесах. Обута, одета. С немцами не воевали, но и с нами тоже столкновений не было. Но мы, когда дошли — все-таки же армия… Сталин дал команду: «Разоружить». И вот, значит, я руководил этим разоружением… это долго говорить.

Каждый день в Москву Сталину докладывали: сколько разоружили, количество оружия и так далее. И вот где-то в декабре Берзарин, командующий армией, говорит: «Товарищ Иванов, мы готовимся к наступлению — надо сделать так, чтобы противник не знал, что готовимся». А были случаи измены. Вот чтобы не допустить ни одного перехода к противнику.

Какая измена?! Уже победа маячит, а измена — была! Почему? Потому что, когда мы освобождали нашу территорию Советского Союза, город, село — там всегда оказывалось много людей молодых призывного возраста. Они часто и в армии уже были, но остались в окружении, присосались там к тетушкам, кумушкам… а полевой военкомат: всех — в армию! И даже бывали случаи: не успеют их переодеть — они прям в армяках идут в наступление. Немцы: «Что за армия наступает?!» Ну, они люди-то военные, но — переодеть не успели. И вот брали таких в армию… там попадали и полицейские, и предатели… А он же видит: уже победа, он понимает, что немцев добьем до конца — и за него возьмутся. Его же арестуют. Поэтому — уйти к немцам. И вот Берзарин и говорит: «Прошу вас сделать так, чтобы ни одного случая не было».

Мы были на Магнушевском плацдарме. Я 15 дней декабря и 15 дней января был на переднем крае, везде ползал, принимал меры. Особо бывало часто: из боевого охранения, из охраны, из дозора уходили. Там между немцами и нами — окопчик. Два солдата: чтобы наблюдать, как себя немец ведет. Вот один другому: «Перейдем?» Нет — он его убивал и уходил. Поэтому мы внимательно отбирали тех лиц, которые пойдут в боевое охранение. В разведку — то же самое. А попытки были перейти. Мы пресекали эти попытки в корне. Ни одного случая измены не было! И когда об этом командующий узнал — он приехал и наградил меня орденом Красного Знамени.

Вообще болтают, что «вот, работники контрразведки, тупые, ограниченные, сидели в тылу там, пьянствовали с бабами…» Какое пьянство тут?! Я за один год четыре ордена получил! Если бы я пьянствовал — кто бы мне их дал? Это клевета настоящая. Конечно, были какие-то работники, может быть, отдельные, которые вели себя, может, недостойно… и в моральном плане, может быть, и выпивали — может быть и такое. Но в целом оперштаб был преданный, боевой, честный, порядочный! Занимались работой! Если бы не контрразведка, победы в мае в 1945 году не было бы. Она бы была все равно, но — позже и с бо`льшими потерями. И недаром Сталин по окончании войны объявил благодарность всем войскам военной контрразведки. И пятерым начальникам особой контрразведки армий (они по штату — полковники) было присвоено звание генералов. Вот так-то оно.