Коллектив авторов - СМЕРШ и НКВД [Сборник]

Весной 1945 года переводил на допросе немца, ученого-ракетчика, который сказал буквально следующее: «Мы тут с вами сидим, разговариваем, а в это время над нами в воздухе летят три реактивных «Мессершмитта». Вам нас не победить»…

А мы тогда и не знали, что у немцев появились реактивные истребители.

Допрашиваем немецкого летчика-аса, кавалера Золотого Рыцарского креста. В плен он попал не в бою, а случайно, два немецких самолета столкнулись в воздухе, и ему пришлось спасаться на парашюте. Летчик держался на допросе очень спокойно и гордо и нас «заверил»: «Будьте спокойны. Мы все равно вас победим!»

При этом все немцы, даже самые отпетые фанатики, на допросах давали исчерпывающие ответы на вопросы следователей, и отношение к немцам было корректным. Кормили арестованных немцев так же, как и простых красноармейцев, с одной полевой кухни.

Мордобой на допросах использовался крайне редко, и только в том случае, если слишком наглый немец попадался…

Скажем, пленного немца допросили, получили нужную информацию. Какова была дальнейшая судьба пленного? В трибунал, на сборный пункт военнопленных или «к стенке»?

Любой из этих вариантов, перечисленных вами, мог иметь место. Не было никакой отчетности, сколько немцев привели в отдел Смерша и сколько потом передано на пункт сбора военнопленных или в трибунал. Судьбу немцев после окончания допросов решал капитан Мордвинов, он определял, кто «уже лишний», а кому жить дальше…

Помню, как решали: как поступить с гестаповцем Крамером, это был пожилой немец, руководивший в свое время депортацией евреев Праги в лагеря уничтожения. Этот Крамер был уже выжившим из ума, в трибунале возиться с сумасшедшим тоже никто не хотел, и тогда Мордвинов приказал: «Гестаповца в расход». Обычно «лишних» пристреливали бойцы-автоматчики из роты охраны армейского Смерша. Среди них был один бывший партизан, двадцатилетний парень Адам Кричмарек, вся семья которого погибла в Варшавском гетто, так он был у нас главным «исполнителем», другими словами — сам вызывался «сопроводить лишнего немца в ближайший лес»…В принципе, тогда все происходящее было справедливым, «невинные ангелочки» среди немцев, без крови на руках, в Смерш не попадались… Каждый понес свою кару…

Власовцы или диверсанты из перешедших на немецкую сторону бывших бойцов РККА также попадали на следствие в ваш отдел?

Чтобы к нам приводили власовцев, я такого не помню. Это вообще в войну было маловероятно, чтобы власовца живым довели до штаба армии.

Как правило, их пристреливали сразу после пленения или во время конвоирования.

А диверсантами и прочими изменниками из бывших сограждан занимался соседний «русский отдел», имевший своих следователей и оперативников. Там служили весьма свирепые ребята, не знавшие жалости и снисхождения, но еще раз повторюсь, даже просто интересоваться работой этого отдела было чревато, каждый отдел жил своей жизнью и занимался только своей работой в ограниченных инструкциями рамках. Никто никому не задавал лишних вопросов…

Это Смерш, здесь всегда свои «правила хорошего тона»…

В свое время мне попалась для перевода секретная брошюра, выпущенная для подготовки офицеров абвера, и там в тексте была одна фраза: «… офицер немецкой контрразведки должен знать только то, что он должен знать…» Мой начальник Трайдук так и не смог понять смысл этого предложения.

Насколько в армии был силен страх перед Смершем?

Насколько работники контрразведки были «независимы» от армейского начальства?

Редко кто мог себе позволить плевать на особистов с высокой колокольни.

Права у Смерша были почти не ограничены, но и сами «особисты» не могли быть все время над законом. Сразу после войны был арестован начальник отдела контрразведки 8-й гв. армии генерал Витков и комендант штаба капитан Орлик, боевой и бесшабашный офицер, родом из Харькова. Причины ареста и дальнейшую судьбу этих людей нам никто не сообщил, ходили потом слухи, что они «погорели на трофеях»…

И в контрразведке иногда «исчезали» люди, потом выяснялось, что такой-то арестован и отдан под трибунал. Но к своим у «особистов» были и «скидки», в 1946 году одного майора-смершевца просто вышибли из Германии за роман с немкой-аристократкой, а будь на его месте простой пехотный офицер, дело могло бы закончиться и трибуналом, так как по приказу командующего ОГСВГ были запрещены «неслужебные контакты» и «сожительство с немками», это приравнивалось ни много ни мало к «измене Родине».

У нас один еврей, штабной парикмахер, стал встречаться с немкой, и она от него забеременела. Парикмахер обратился в Смерш с просьбой разрешить ему жениться на немке, а на следующий день он просто исчез… Арестовали по-тихому, а что с ним стало дальше?..

Да и в самом отделе КР иногда плелись хитрые интриги, один «подставлял» другого, проводились всякие подлые проверки «бдительности и надежности» личного состава отдела.

Я, простой сержант-переводчик, старался держаться как можно дальше от офицеров отдела и ни во что не вникать, чтобы не попасть в «разработку», так как понимал, что если узнают, что я скрыл свое социальное происхождение, это хорошим не кончится.

Но была у нас в штабе армии одна женщина, старший лейтенант, военфельдшер, она ходила с орденом Ленина на гимнастерке, который получила, якобы за то, что вынесла с поля боя сотню раненых с оружием. Над этим орденом все потешались, эта военфельдшер поле боя за всю войну ни разу не видела, ее «боевые действия» происходили только в штабе, в генеральских кроватях, но она нескольким людям судьбу покалечила, видимо, по указке начальника Смерша.

Один раз, уже после войны, когда мы стояли в Веймаре, эта военфельдшер решила и меня «подвести под трибунал». Была арестована группа немецких девушек 16–18 лет, предположительно завербованных в «Вервольф», всех их посадили в глубокую яму и стали допрашивать. Так выполнялся приказ Берии о массовой проверке немецкой молодежи, членов гитлерюгенда, оказавшихся на территории, занятой нашими войсками.

Трое из них сразу согласились на сотрудничество со Смершем, и как-то одна из этих девушек заходит в комнату, где я находился, и начинает мне рассказывать, что вот ее изнасиловали наши танкисты, а я не такой, я порядочный, и фактически в открытую начинает предлагать себя.

Сразу понял, что здесь что-то не так, и когда внезапно открылась дверь и в комнату зашла эта военфельдшер-провокатор, то все стало на свои места. Это была подстава, за дверью только и ждали, когда я наброшусь на эту молодую немку.

Не все старшие командиры боялись Смерша, например, наш командарм Чуйков имел огромный авторитет и не боялся никого. Это был легендарный человек. Иногда мы по утрам наблюдали, как Чуйков ездит на лошади рядом со штабом армии, и в этих конных выездках его всегда сопровождал капитан-адъютант, родной брат Чуйкова.