Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

Остаток пути до Ливен занял еще день, и мало чем он отличался от того, что довелось испытать накануне. Идти стало еще труднее. Во-первых, потому, что сказывалась вчерашняя усталость, а во-вторых, техники попадалось на пути еще больше и она то и дело оттесняла нас в сугробы.

Ливны! Как близки мне эти места! Помню, еще дедушка рассказывал о том, как в молодые свои годы ездил на ярмарки в Новосиль и Ливны. Не так далеко отсюда и мое Акинтьево, где сейчас остались только мама и сестра. Как они там? Мама едва пережила гибель Анатолия, а теперь еще два сына на фронте, да и третий, Саша, вот-вот пойдет бить фашистов.

Вспомнив письма, полученные от Саши в Сталинграде, я подумал, что хорошо бы свела нас военная судьба на фронтовых дорогах, только, конечно, не так, как часто сводила она врачей с друзьями, — не на операционном столе. В последнем письме Саша сообщал, что принят кандидатом в члены партии и будет делать все, чтобы оправдать высокое звание коммуниста. Алексей писал реже, объясняя это тем, что его часть почти не выходит из боя и постоянно в движении с одного участка фронта на другой. Отец, как и раньше, служил во внутренних войсках. Письма его были бодрыми, но в каждом он не забывал напоминать о том, что на фронте следует избегать необоснованного риска. Нет, не прятаться, а именно не лезть на рожон, когда этого не требуется для дела. Изредка писали товарищи по учебе в Москве.

Особенно приятно было получить весточку от Зои. Она прислала свои стихи, проникнутые верой в победу и в нашу скорую встречу.

В Ливнах долго не задержались. 24 февраля нам указали новый маршрут движения и конечный пункт. Изнуренные пешим переходом, мы с радостью узнали, что за нами прибыл медсанбатовокий транспорт, присланный Крыжчковским, который уже находился на станции Золотухино. Дальше предстояло ехать на автомашинах.

В Ливнах я узнал о том, что генерал Жолудев перенес на ногах острый приступ аппендицита и у него образовался аппендикулярный инфильтрат, возникли противопоказания к операции. Командир дивизии, зная, какие сложные задачи стоят перед соединением, не хотел покидать его ни на один день. И вот болезнь выбила Виктора Григорьевича из колеи, заставила слечь в Ливнах. Командование дивизией было временно возложено на начальника штаба И. К. Брушко, которому вскоре присвоили звание гвардии подполковника. В качестве лечащего врача Жолудева в Ливнах остался А. Ф. Фатин с операционной сестрой. Его обязанности командир медсанбата возложил на меня. Так под моим началом оказалась тогда вся хирургическая служба нашего подразделения.

Дела у Фатина принял быстро, и уже в 8 утра 24 февраля батальон двинулся на юго-запад, к станции Золотухино. Там мы должны были пересечь Московско-Курскую железнодорожную магистраль и далее двигаться на Фатеж, Дмитриев-Льговский, Михайловский.

Снова путь лежал среди огромных сугробов, машины с трудом пробирались по снежной колее. На фронт по-прежнему шло много самых различных колонн, но темпы движения крайне замедлились. Теперь уже мы вынуждены были теснить на обочину пешие подразделения, и, глядя с сожалением на падающих в сугробы пехотинцев, я вспоминал свой тяжелый переход.

Погода, как назло, установилась ясная, ярко светило солнце, и снег искрился в его лучах. Красота, если бы не опасность воздушного нападения. Вражеская авиация несколько раз бомбила колонны на тесной дороге, но, к счастью, потери были незначительными: за весь день на нашем маршруте получили ранения несколько бойцов да вышли из строя два орудия.

С наступлением темноты движение еще больше замедлилось. Ехали с частыми остановками. Я стал подремывать — сказывались усталость и недосыпание в течение многих суток. Очнулся от резкого толчка. Шофер Федор Броновицкий ворчал:

— Ну куда он лезет, куда лезет?!

Что такое? — спросил я.

— Да чуть со встречной машиной не столкнулись!

Разъехались с большим трудом. Потихоньку двинулись дальше. Сон у меня как рукой сняло. Стал внимательно смотреть вперед, на дорогу.

Вскоре в поле зрения попало минометное подразделение. Бойцы сошли на обочину, пропуская нас. Командир что-то говорил им. Я взглянул на него и опешил — уж больно знакомой показалась фигура… «Неужели Александр?! Да может ли это быть? — думал я и продолжал сидеть в растерянности. — Хотя ведь, судя по письмам, он уже на фронте, да, да — и… минометчик!»

Распахнул дверцу машины и посмотрел назад, но ничего уже разобрать было нельзя.

Федор заметил, спросил:

— Что случилось, товарищ военврач? Знакомого встретили? Может, машину остановить?

— Да нет, Федя, я, наверное, обознался… Показалось, будто брат…

— Остановлюсь!

— Нельзя, пробку устроим, движение задержим.

Я уже не мог скрыть волнения и рассказал нашему доброму и мужественному водителю, что брат на фронте, что он минометчик…

— Всякое бывает, — сказал Федор. — Тесен свет…

Потом мы долго ехали молча, думая каждый о своем.

Федор вопросов больше не задавал, понимая мое состояние. А я и осуждал, и тут же оправдывал себя. Осуждал за то, что сразу не велел остановить машину, как только увидел командира минометчиков. А оправдывал, потому что останавливаться без очевидных уважительных причин было нельзя — поток автотранспорта практически слился в одно целое.

На станцию Золотухино прибыли около полуночи. Встретивший колонну медсанбата офицер штаба дивизии указал нам дальнейший маршрут и место расположения на ночь.

— Все уцелевшие дома уже заняты, — сообщил он. — Вот только пристанционные постройки остались… Всем там не поместиться, но хоть по очереди будете согреваться.

Я поблагодарил и заглянул в помещение. Оно оказалось хорошо протопленным, обогревалось печками-времянками. Заметил следы недавнего пребывания здесь какого-то подразделения. На мой вопрос представитель штаба ответил:

— Тыловики останавливались. Ушли дальше, а я, зная о прибытии медсанбата, приказал поддерживать тепло. Все же у вас девчата…

— Спасибо, — сказал я. — Здесь мы их и разместим, а сами что-нибудь придумаем. Не пропадем…

Затем я выяснил, где находятся подразделения медсанбата, прибывшие сюда раньше нас на машинах, и стал устраивать людей на ночлег.

Утром командира батальона вызвал начальник тыла дивизии. Вернувшись, Крыжчковский показал мне рабочую карту:

— Части дивизии уже вступили в бой. Наверняка есть раненые. Будем спешить.

За Фатежом дороги стали совершенно непроходимыми, все чаще встречались застрявшие и уже полузаметенные снегом автомобили. Одна за другой останавливались и наши потрепанные машины ГАЗ-АА. Что было делать? Как оказывать помощь раненым, которых по указанию дивизионного врача концентрировали впереди на маршруте нашего движения?