Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

Связисты рассыпались в цепь. Скоро один из них закричал:

— Хенде хох!

Наши медсанбатовцы гвардии рядовые Анатолий Никитин и Николай Лазарев, вооруженные автоматами, присоединились к связистам.

Загрохотали выстрелы, потом раздался зов о помощи:

— Врача, срочно врача!

Мы с Машей Павликовой и Костей Кусковым поспешили на крик. Метрах в десяти от повозки связистов лежал сержант. Я осмотрел его — он был мертв. Примерно в сорока метрах валялся труп фашиста, чуть подальше стонал раненый гитлеровец.

Вскоре связисты выловили и подвели еще троих вражеских солдат. Они остановили их возле убитого сержанта и молча указали на него. Пленные начали лопотать по-своему, убеждая, будто огонь вели не они. Все дружно показывали на убитого фашиста — это, мол, он стрелял.

Я велел Кускову оказать помощь раненому немцу. Остальных связисты повели в свою часть, заставив предварительно закопать убитого гитлеровца. Погибшего в перестрелке сержанта они положили на носилки, чтобы затем, в части, похоронить с почестями.

Оставалось решить, что делать с раненым врагом. Все смотрели на него с ненавистью, ведь это и он мог стрелять в нашего сержанта. Но к пленным, тем более раненым, советские воины не применяли оружия, это противоречило бы нашей морали, нашим традициям. Я приказал погрузить раненого на одну из повозок и везти в медсанбат.

Едва мы приготовились к движению, как с удивлением увидели впереди ЗИС-5 с бойцами в кузове. Из кабины вышел офицер и подозвал к себе старшего из связистов. Оказалось, что они из одной части.

— Мы пытались этой дорогой проехать к Великому Бору, да не вышло, — пояснил офицер. — Дорога обрывается, дальше — болота.

— Вам тоже не проехать, — добавил шофер. — Надо искать другой путь.

Связисты сели в машину, положили в кузов и своего погибшего товарища. Отправили мы с ними и раненого гитлеровца, поскольку трудно теперь было сказать, когда доберемся до места назначения.

Офицер-связист подошел к нам и предупредил:

— Будьте осторожны, много фрицев по лесу бродит. Отбились от своих частей, и теперь кто в плен сдается, а кто и огрызается, как вот эти… Ну, желаю удачи. — И он скрылся в кабине.

Автомобиль, а за ним две повозки связистов двинулись в путь.

К счастью, нам удалось избежать опасных встреч. Под вечер с опушки леса открылась деревня. На ее улице виднелась колонна машин, вокруг сновали бойцы. За околицей стояла большая палатка с выведенной наружу трубой, из которой вовсю валил дым.

— Что это? — удивился Костя Кусков. — Вот это топят!..

— Наверное, хлебопекарня, — предположил Анатолий Никитин.

Он оказался прав. Дивизионная хлебопекарня уже приступила к делу. Здесь разместились и готовились к работе и другие тыловые подразделения дивизии. Нам показали место расположения медсанбата — большой жилой дом и здание школы, угол которого был снесен, но основная часть строения осталась невредимой.

Мы сразу приступили к оборудованию помещений. Пустые оконные рамы обтянули плащ-палатками.

Вместе с офицером тыла дивизии гвардии майором Александром Усановым обошли здания. Во время обхода я рассказал о встрече с немцами в лесу, посоветовал принять меры к охране хлебопекарни и других учреждений тыла.

— Уже приняли, — ответил Усанов. — Тут уж такое произошло…

— Что? — заинтересовался я.

— Только между нами…

И он рассказал о случившемся минувшей ночью…

Заместитель командира дивизии по тылу гвардии подполковник Хохлов добрался до отведенного ему для ночлега дома уже далеко за полночь. Ординарец с помощью хозяйки приготовил ужин, который так и остался нетронутым. Офицер есть отказался — слишком устал.

Хозяйка ушла спать в маленькую комнатушку, а замкомдива и ординарец расположились на лавках в прихожей. Ординарец перед сном привернул фитиль фонаря.

Едва заснули, как разбудил звук упавшего на пол котелка. Все вскочили и увидели возле стола гитлеровского солдата с поднятыми руками.

Ординарец бросился к столу, фонарь ярко осветил комнату. Фашист что-то говорил, был он очень испуган.

Уже потом с помощью переводчика удалось выяснить, что это один из блуждавших по лесу гитлеровцев. Он утверждал, что давно бросил автомат и будто бы даже собирался сдаться в плен. В дом пришел, когда там никого не было. Хотел просто погреться, да заметил в окно идущую вместе с советским бойцом хозяйку. Спрятался от них на печке, чтобы переждать, а потом убежать. Они же так и остались в комнате. Потом пришел офицер и все улеглись спать. Тогда-то он и решил покинуть дом. Осторожно слез с печки, но не удержался и подошел к столу — ведь уже несколько дней ничего не ел. Потянулся к котелку, да в полутьме случайно уронил его на пол.

Случай был курьезным, но свидетельствовал он и о потере бдительности. Ординарец даже не удосужился проверить дом, прежде чем поселить там своего начальника. Заместитель командира дивизии строго наказал его за это. Ведь могло все кончиться трагически, окажись вместо этого трусливого гитлеровца такой, как встретился нам в лесу…

Вскоре в деревню прибыл медсанбат, и снова нашему передовому отряду предстоял марш. Теперь нас решили разместить в хуторе Язвине, что в нескольких километрах западнее.

Начались заморозки, грунт окреп, и передвигаться стало легче. Мы выехали рано утром, когда дороги еще не раскисли. Хутор был небольшим, дома в основном все уцелели, в одном из них, самом просторном, развернули перевязочно-операционную на два стола.

А на западе гремели бои. Мы наступали, но враг оказывал упорное сопротивление, цепляясь за каждый выгодный рубеж. Уже в первые сутки после нашего развертывания в хуторе поступило двенадцать носилочных раненых. Легкораненые оставались на лечение в медицинских пунктах частей, никто не хотел уходить в тыл в дни успешного наступления.

С приходом холодов дорожностроительным частям наконец-то удалось наладить пути подвоза и эвакуации. Нас догнали штаб, госпитальный взвод и хозяйственные службы медсанбата.

Наступление постепенно замедлялось, части выдыхались, им нужен был отдых, пополнение людьми, техникой, вооружением, боеприпасами. Все чаще появлялись в небе гитлеровские самолеты.

В один из ясных декабрьских дней наш медсанбат и расположившийся рядом медпункт 114-го гвардейского стрелкового полка трижды подверглись налетам авиации противника. Первые два обошлись без потерь, А вот третий запомнился особо…

Мы уж думали, что враг оставил нас в покое. Я работал в операционной, рядом, как всегда, стояли ассистент и медицинские сестры. В окно, прорываясь сквозь редкие облака, изредка заглядывал закатный луч солнца. Было тихо и спокойно. И вдруг тишину нарушил гул самолета, по всей вероятности летящего на бреющем.