Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

3 января нашими войсками были освобождены города Моздок, Малгобек, а в период между 8 и 12 января — Георгиевск, Минеральные Воды и Кисловодск. 21 января после упорных боев войска фронта овладели Ставрополем.

Наступление осуществлялось в сложных условиях. Враг всячески стремился задержать его и цеплялся за каждый населенный пункт, за любую тактически выгодную возвышенность. К тому же всю первую половину января шли проливные дожди, превратившие дороги в непроходимое месиво, где застревали даже трактора. Вздувшиеся от дождей реки сносили мосты, и нужно было срочно их восстанавливать.

Широкие наступательные действия, предпринятые войсками Закавказского фронта, потребовали серьезной работы по разминированию освобождаемой территории и восстановлению наиболее важных объектов — мостов, переправ и т. д. Сначала разминирование велось силами инженерных войск фронтов, однако опыт показал, что тем самым снижалось их участие в непосредственном обеспечении боевых действий войск.

В феврале-марте 1943 года по решению Ставки ВГК были сформированы тыловые бригады разграждения, к разминированию стали широко привлекаться подразделения собак-миноискателей.

Правда, с лета 1943 года тыловые бригады занялись в основном восстановлением промышленных предприятий, и задачи по разминированию вновь легли на фронтовые инженерные части. Поэтому стали формироваться отдельные батальоны миноискателей, а с апреля 1944 года началось создание отдельных отрядов разминирования за счет личного состава соединений и частей оборонительного строительства.

Разминирование — работа весьма ответственная и опасная. Обезвреживание мин, различных фугасов и «сюрпризов», которые противник оставлял после себя, требовало особой сноровки, знаний и мужества. Недаром говорят, что минер ошибается лишь раз, ибо ошибка стоит жизни.

Мины, фугасы, боеприпасы уничтожались обычно на месте, но при разминировании населенных пунктов и промышленных предприятий приходилось обезвреживать мины ручным способом, а боеприпасы вывозить для подрыва в безопасное место.

Пожалуй, самым сложным во всем этом было подготовить людей — психологически и технически. Знания плюс осторожность — вот, пожалуй, на что опирается минер в своей опасной работе. Страх, а равно и показная лихость, бравада только мешают и могут привести к печальному концу, как и отсутствие знаний, опыта, смекалки.

Профессию минера следует отнести к самым опасным военным профессиям, хотя безопасных военных профессий вообще нет. По правилам разминирования минер работает один, в отдалении от товарищей. И в критической ситуации он не может рассчитывать на их помощь, должен сам, и только сам, искать выход из любой ситуации, надеясь лишь на свое мужество, выдержку, отличное знание минной техники и приемов разминирования. Неисправные винтовка, автомат или пулемет, как правило, не стреляют. Неисправный взрыватель мины, единственного в ней механизма, может стать причиной произвольного взрыва. Минер должен иметь крепкие нервы и отлично знать свое дело в сочетании с безукоризненной дисциплиной. И еще одно правило, которым руководствовались мы: обучающий в любых обстоятельствах не должен показывать обучаемому свою растерянность, неумение. Это может зародить в человеке неуверенность, чувство страха, беспомощность перед опасностью. Такой человек в минеры не годится.

В конце февраля один из батальонов нашей бригады, которым командовал майор К. Шагин, получил пополнение молодых командиров, только недавно окончивших военно-инженерное училище по сокращенным программам военного времени. Майор Комиссаров попросил меня провести с молодыми офицерами несколько показных занятий по разминированию на минном поле, чем, разумеется, они в училище не занимались. Батальон находился в Невинномысске, где осуществлял восстановительные работы и разминирование. Прибыв в батальон, я рассказал комбату о поставленной задаче. Тот посоветовал:

— У нас есть еще неразминированный участок. Вот ты и займись на нем со своими «студентами».

Участок я осмотрел в тот же день. Он вполне подходил для занятий. Располагался за двухэтажным зданием школы, занятым теперь под госпиталь. Видимо, прежде ученики выращивали на нем овощи. Теперь же это был заброшенный пустырь с едва заметными следами бывших грядок. По периметру я заметил указки с надписями на немецком языке: «Мины». Вот эти-то указки и ввели в заблуждение. Я решил, что это минное поле создали немцы, обезопасив указками от случайных заходов на него своих военнослужащих. Мне и в голову не пришло, что немцы с таким же успехом могли огородить, не тратя времени на разминирование, и минное поле противника, оставшееся после отхода отсюда наших войск осенью 1942 года. Проводя на следующее утро инструктаж четырех младших лейтенантов, составлявших пополнение, я говорил им о вражеских минах. И для меня стало полной неожиданностью, когда через несколько минут после начала работ из успевшего уже оттаять грунта извлекли первую отечественную противотанковую мину ЯМ-5. Младший лейтенант, извлекший и обезвредивший мину, спросил:

— Товарищ капитан, а часто фашисты используют наши мины?

— Не знаю, — неуверенно ответил я, еще не сообразив, что к установке этого минного поля гитлеровцы не имели никакого отношения. И только обследовав деревянный корпус, потемневший от времени и сырости, я понял действительное происхождение этого минного поля. Промелькнуло желание подать команду о прекращении работ, но что-то удержало меня от этого. Вскоре один из моих подопечных, работавший на правом фланге цепочки минеров, поднял руку. Это означало, что подзывают руководителя работ, т. е. меня.

— Что случилось? — спросил я.

— Никак не могу из этой мины извлечь взрыватель. Заело — и все тут.

Я попробовал сам. Разбухший от серости деревянный корпус мины заклинил взрыватель. Подобные мины по инструкции подлежали уничтожению на месте. Но как ее подорвать, если рядом находился госпиталь, а неподалеку — местное отделение связи и несколько жилых домов?

— Отойдите на двадцать метров в сторону! — приказал всем, кто находился рядом.

Я должен был сам во всем спокойно разобраться. Взрыватель заклинило намертво. Что предпринять? И тогда я сделал то, что категорически запрещается всеми руководствами: просунул острый конец финского ножа между корпусом мины и чекой взрывателя, удерживающей боевой стержень во взведенном положении, и потянул рукоятку ножа на себя. Но взрыватель не поддался и этому усилию. Вместо того чтобы оставить мину в покое, я еще сильнее потянул на себя рукоятку ножа. И чека переломилась. И именно в том месте, где она проходит через отверстие бойка. Однако под воздействием боевой пружины она удерживалась в отверстии, хотя ее концы медленно сближались, становясь похожими все более и более на хвост ласточки.