Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

Под Ленинград бригада прибыла на пяти железнодорожных эшелонах. Теперь же нам хватило всего трех. Иными словами, около половины личного состава осталось навечно в Синявинских болотах. Немало воинов находилось в госпиталях.

Через неделю мы прибыли в Ногинск и разместились в окрестных селах. Штаб бригады обосновался вместе с подразделениями обслуживания в деревне Починки. Мы с Я. П. Комиссаровым поселились у пожилой вдовы.

Жила старушка впроголодь, и мы, как могли, поддерживали ее, хотя и собственный рацион, учитывая тыловые нормы питания, стал весьма скромным.

Едва расквартировались, начало прибывать пополнение, которое надо было учить нелегкому боевому и саперному ремеслу, так как бригада продолжала оставаться штурмовой инженерно-саперной.

Если с программой и методикой боевой подготовки рядового и сержантского состава после Ленинграда все более или менее утряслось, то с обучением офицеров полной ясности пока не было.

С первых дней мы вводили в учебные программы боевой подготовки офицерского состава неизвестную до того новую военную дисциплину: тактику инженерных войск.

Сразу встал вопрос: с чего начать. Ведь даже мы — разработчики программы — не могли провести ясной разграничительной линии между общей тактикой и тактикой инженерных войск. Тогда решили, что командиры штурмовых взводов должны досконально изучить работу командира стрелкового батальона в наступательном бою, а командиры рот — работу командира стрелкового полка. Лишь терминология осталась наша: вместо атаки мы говорили — штурмовые действия, вместо района обороны — укрепленный район.

Вскоре занятия по боевой подготовке развернулись с полным напряжением. Учились не только воины боевых частей и подразделений, но и вспомогательных подразделений и служб: автороты, рота вожатых собак-миноискателей, комендантского, медико-санитарного взводов, саперы легкого переправочного парка. Раз в неделю при штабе бригады занимались командиры батальонов и отдельных рот. Практиковались показные занятия с целью изучения методики боевой подготовки. Руководил занятиями или командир бригады, или кто-либо из его заместителей. Привлекались и офицеры штаба бригады. Немало времени уделялось политзанятиям с личным составом.

Здесь надо сказать о том, что упразднение в октябре 1942 года института военных комиссаров и переход к полному единоначалию, а также упразднение весной 1943 года заместителей командиров рот по политчасти привели к определенным изменениям во всей политработе в войсках.

24 мая 1943 года ЦК ВКП(б) принял постановление о реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии. В соответствии с ним в батальонах были созданы первичные партийные организации, а в ротах — ротные парторганизации. Вместо избираемых ранее секретарей был введен институт назначаемых парторгов рот, батальонов и полков.

После реорганизации политические отделы инженерных и понтонно-мостовых бригад состояли из начальника (он же заместитель командира бригады по политической части), агитатора, старшего инструктора по оргпартработе, помощника начальника политотдела по работе среди комсомольцев, инструктора по учету партийных документов и делопроизводителя. В батальоне партийно-политический аппарат составляли заместитель командира по политической части, парторг первичной партийной организации, комсорг первичной комсомольской организации, в роте — парторг ротной партийной организации, комсорг ротной комсомольской организации (оба неосвобожденные).

Создание в батальонах первичных парторганизаций приблизило их к массам красноармейцев, способствовало оживлению партийной жизни и создало необходимые предпосылки для того, чтобы поднять уровень партийно-политической работы в соответствии с новыми задачами, стоявшими перед инженерными войсками по обеспечению готовящихся наступательных операций.

Скромно встретили Новый, 1944-й, год. Наступил февраль. Боевая учеба подходила к концу. Мы уже начали строить догадки о дальнейшей судьбе бригады. В конце февраля нагрянула представительная комиссия из Москвы, а в начале марта С. Л. Штейна и начальника политотдела П. Г. Подмосковнова вызвали в ГВИУ, откуда они возвратились с боевым приказом, согласно которому бригада направлялась на Карельский фронт.

И вот — снова теплушки, перестук колес. Из Беломорска начальник инженерных войск Карельского фронта генерал А. Ф. Хренов направил бригаду в распоряжение командующего 19-й армией генерала Г. К. Козлова. Армия занимала оборону на Кандалакшском направлении. Линия фронта проходила параллельно железной дороге Ленинград — Мурманск, то приближаясь к ней на расстояние до 40–50 километров, то отдаляясь на сто и более километров. Весь участок этой дороги находился в зоне действия неприятельской авиации. Результаты работы вражеских воздушных пиратов мы увидели, как только отъехали от Беломорска: ни одного целого станционного сооружения, разбитые пути, остовы сгоревших вагонов, всюду груды металлолома и кучи щебня и мусора. И тем не менее дорога действовала, воевала и защищалась от воздушных разбойников. К каждому составу, в том числе и к нашему, прицепляли платформы с установленными на них зенитками и крупнокалиберными пулеметами. И надо сказать, не один фашистский стервятник нашел здесь свой конец.

К конечному пункту нашего следования, станции Ням-Озеро, мы прибыли ночью и, соблюдая все правила светомаскировки, быстро выгрузились из вагонов, сосредоточившись восточнее цепи озер со странным названием — Верман. Каждое из них носило дополнительное, уточняющее наименование: Большой Верман, Малый, Средний и т. д. Пока бригада грузилась в автомобили, мы по карте прикинули маршрут. Вроде бы по северным меркам и недалеко. Но «недалеко» оказалось только на бумаге. Едва отъехали от Ням-Озера, как попали в пробку. Дорога была забита автомашинами, обозами, артиллерийскими орудиями на всех видах тяги, танками. В ночной темноте вся эта масса техники медленно двигалась, завывая моторами и освещая дорогу короткими вспышками света. Объехать этот поток стороной оказалось невозможным: по обочинам тянулись двухметровой высоты снежные валы: почти неделю до нас здесь бушевала пурга.

— Снегу-то, снегу-то, — то и дело приговаривал заместитель комбрига по тылу подполковник И. Г. Кузнецов. — Север есть север. Не разбежишься.

— Да, — вторил ему майор Н. В. Филатов, ведавший снабжением. — Как тут будем подвозить боеприпасы, мины и прочее? Что хочешь делай, из такой пробки не выбраться.

— Техники идет, товарищи, много, — деловито подводил итог разговору начальник политотдела бригады полковник П. Г. Подмосковнов. — Значит, решено проводить в Карелии крупное наступление. Вы посмотрите, какая складывается обстановка. — И он прочитал нам маленькую лекцию. Рассказал, что истощенная Финляндия мучительно ищет выход из войны. Экономика страны уже не в состоянии нести непомерное бремя военных расходов. Финская промышленность задыхается от недостатка сырья, население голодает. Короче говоря, страна находится на грани экономической и политической катастрофы. Правительство не пользуется доверием, чтобы удержаться, оно начинает нащупывать контакты с нами, зондирует почву, не пойдем ли мы на перемирив. Но в стране имеется мощная гитлеровская военная группировка, без разгрома которой не может быть и речи ни о каком перемирии.