Скотт Макконнелл - Айн Рэнд. Сто голосов

Можете ли вы рассказать мне что-нибудь об одном из подобных разговоров?

В последние годы ее жизни я стала ее финансовым консультантом, так что мы разговаривали о состоянии ее финансов. Она была очень довольна и горда нажитым ею состоянием, и мы разговаривали с ней о роялти, о том, что она получила за Атланта и о том, что еще поступало за Источник и другие книги. Я спросила ее о том, как она распорядилась своими деньгами, как вложила их. Оказалось, что она держит их на противоположной стороне улицы — в сберегательном банке. Должно быть, предельный ужас ситуации был написан на моем лице. Она всегда придерживалась той точки зрения, что не хочет покупать правительственных бондов [208] Бонд — ценная бумага, долговая облигация. ( Прим. пер. ) , потому что они правительственные. Тогда я сказала: «Знаешь ли, сберегательные банки удерживает на плаву только правительство. Должно быть, это самое рискованное место для вложения денег свыше той суммы, которую гарантирует FSLIC [209] The Federal Savings and Loan Insurance Corporation, Федеральная сберегательно-кредитная страховая корпорация. До 1989 года осуществляла страхование вкладов сберегательных и кредитных организаций в США. ( Прим. пер. ) , потому что берут быстро, а отдают долго». После этого разговора мы стали изменять схему ее капиталовложений.

Я познакомила ее с Чаком Бруни из «Оппенхаймер Кэпитал» [инвестиционный банк]. Чак был объективистом и большим поклонником мисс Рэнд. Помню, как я привезла его к ней на квартиру, и она спросила: «Каким образом я смогу компенсировать вам беспокойство?» И он ответил: «Что вы, мисс Рэнд, вы уже более чем компенсировали. Этой малостью я едва ли смогу уравнять то, что вы дали мне за прошедшие годы». Она была очень довольна подобным проявлением восхищения и уважения. Приняв на себя управление, он вложил ее деньги в очень надежные ценные бумаги. Насколько я помню, денежный рынок давал тот же доход, что и правительственные облигации. Одновременно она сказала, что не хочет вкладываться в обыкновенные акции, потому что в таком случае ей придется сначала все разузнать об этой компании и об управляющих ею людях, выяснить, пользуются ли они правительственными субсидиями и так далее. А времени на это у нее не было.

Она не хотела также вкладываться в фондовую биржу. По моему мнению, это было нечто вроде нежелания принимать витамины, не выяснив сперва их подноготную: слишком много сведений следовало собрать, чтобы сделать это без ущерба для себя. Не сомневаюсь в том, что Чак также учел это при выборе места и способа вложений. Я не стала выяснять, куда именно он определил ее средства. Купили мы только «цветочные» бонды. Это была особенная серия правительственных бумаг, продававшихся со скидкой из-за высокого процента по ним, в случае смерти обладателя их можно было использовать по номинальному значению для уплаты налогов на недвижимость, и приобретать их можно было даже после смерти.

За все те годы, что я знала ее, она всегда была добра со мной и не жалела своего времени ради нас с Джимом. Не думаю, чтобы мы с ним представляли интерес для нее в качестве интеллектуальных компаньонов. Вполне возможно, что мы не стоили ее раздражения, однако я не помню, чтобы она проявляла какое-нибудь недовольство Аланом или нами.

Чем болел мистер О’Коннор?

Я разговаривала с ним о проблемах, которые он испытывал со своими руками, которые усыхали, мышцы их сокращались, и о хирургических операциях, которые он проводил на них. После этих операций ему пришлось разрабатывать кисть с небольшим мячиком. Помню, как он объяснял мне, что ему приходится проделывать эти упражнения снова и снова в течение всего дня, чтобы укрепить свои пальцы и заново овладеть ими. Болезнь очень угнетала Фрэнка, так как она означала, что он больше не может держать кисть в руках. Я привезла им подушки, чтобы он мог удобнее поместить свою руку, и устроила для них ужин с мясом в горшочках. Похоже, что из всех знаков внимания более всего понравился им ужин. У меня создалось впечатление, что в то время они по вечерам в основном ужинали визуально — наблюдая за кулинарной телепрограммой.

У Фрэнка также случился сердечный приступ, и он какое-то время провел в больнице. Айн по этому поводу сказала, что впервые в жизни ночует без Фрэнка. И до тех пор, пока Фрэнка не выписали из госпиталя, с ней жила Мэри Энн Сурс.

За двадцать лет вашего знакомства изменились ли характер или личность мисс Рэнд, или ее отношение к жизни?

Я такого не замечала, особенно в том случае, если вы имеете в виду какой-нибудь негатив. Если что, могу сказать, что с возрастом она стала лучше. Во всяком случае, с моей точки зрения… Мне становилось все проще и проще разговаривать с ней. Отчасти это можно объяснить тем, что мы становились все более близкими друг другу, или же, возможно, я становилась все более уверенной в себе.

Эрл и Делла Лайвли были знакомыми Айн Рэнд; Анна Лайвли, дочь Эрла и Деллы, поет в кабаре и является крестницей мисс Рэнд. Эрл Лайвли был журналистом-обозревателем во времена знакомства с мисс Рэнд.

Дата интервью: 9 августа и 15 октября 1999 года.

Скотт Макконнелл: Как вы познакомились с мисс Рэнд?

Эрл Лайвли: В начале 1960-х годов я работал радиокомментатором и газетным обозревателем, а также представителем Лекций Натаниэля Брандена в Далласе. Мы с Деллой прослушали все лекции, когда их читал Бранден, a иногда Леонард Пейкофф. Я достаточно хорошо познакомился с Натаниэлем Бранденом, потому что он пару раз приезжал в Даллас на начальные лекции. Я познакомился с мисс Рэнд, когда она выпускала журнал Объективист, и люди начали говорить: «Мисс Рэнд, мы хотим увидеть то, что вы говорите о текущих делах». Однако она была слишком занята для того, чтобы свести воедино свою философию и записать ее в разумном виде на бумаге.

Бранден сказал, что они подумывают нанять автора, чтобы он писал статьи для Объективиста. В конечном итоге они отказались от этой идеи, однако он предложил, чтобы я прислал ей кое-какие из моих статей. Одна из них ей понравилась, и она процитировала ее в октябрьском номере Бюллетеня объективиста за 1965 год, и тогда я начал переписываться с нею. Потом в 1966 году пару летних месяцев я провел в столичном округе Вашингтон, откуда мы съездили в Нью-Йорк, и общие знакомые познакомили нас.

Мы договорились отужинать с мисс Рэнд и мистером O’Коннором на квартире приятеля 26 августа 1966 года. Так что мы поехали в Нью-Йорк, хотя моя жена была на сносях и родила нашу дочь Анну через две недели после визита. Потом мы говорили. Говорили, и говорили, и говорили. В три часа утра я отвез О’Конноров к ним домой.