Анатолий Блатин - Вечный огонь Ленинграда. Записки журналиста

Поэт Николай Новоселов, ездивший по нашему заданию на оборонную стройку за Гатчину, рассказывал мне, как он однажды стал свидетелем боя советского и фашистского истребителей. И когда наш одолел противника, вогнав его в землю, и после этого пролетел низко вдоль трассы, покачав в знак приветствия крыльями, ликованию людей не было границ: в воздух летели кепки, платки, телогрейки. Многие от радости обнимались со слезами на глазах.

К тому же в первые месяцы войны мы не были избалованы добрыми вестями с полей сражений. Даже скупые сообщения в сводках Совинформбюро и корреспонденции в центральных газетах, рассказывающие о частичном успехе наших войск, скажем, в масштабах полка или дивизии, поднимали настроение, вызывали чувство гордости за наших людей.

Обстановка на фронте складывалась все более неблагоприятно. К концу первой недели августа фашистское командование создало три ударных группировки для наступления на Ленинград: одну, северную, — через Капорское плато, на Гатчину, другую — вдоль шоссе Луга — Ленинград, и третью, действующую на новгородско-чудовском направлении.

Заметно активизировались боевые действия на Карельском перешейке: 31 июля финские войска перешли в наступление. Наша 23-я армия, заметно ослабленная переброской нескольких дивизий под Ленинград для защиты его с северо-запада, вынуждена вести оборонительные бои.

На красногвардейском (гатчинском) направлении неприятель перешел в наступление 8 августа, на лужском и новгородско-чудовском — 10 августа. Повсюду советские воины, стойко выдержав массированные артиллерийские и воздушные удары, встретили пехоту и танки противника сильнейшим огнем. На всем фронте от Финского залива до озера Ильмень завязалось жесточайшее сражение, не затихавшее полтора месяца.

Силы были слишком неравны. На красногвардейском направлении гитлеровцы многократно превосходили советские войска в танках при полном господстве в воздухе. Потери они несли при этом громадные. За шесть дней в кингисеппском секторе обороны было подбито сто пятьдесят вражеских танков.

С каждым днем фашистские сводки о ходе боев под Ленинградом становились все более хвастливыми. Они уже торжествовали победу. Но, как говорится в пословице: не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Продвижение гитлеровских полчищ к Ленинграду с каждым днем становилось все более замедленным. Силы врага в ходе боев непрерывно истощались. Тем не менее фашисты, как азартные игроки, очертя голову рвались вперед, обливаясь собственной кровью.

Мы узнавали об этом из документов, взятых у убитых гитлеровцев. Вот, например, что писал в своем дневнике ефрейтор Майер, находясь под Гатчиной:

«… 10.VIII — Мы у близкой цели. Сегодня начали атаку на Ленинград.

13. VIII — Наступление продолжается. Твердая уверенность, что Ленинград до воскресенья падет (запись сделана в среду! — А. Б.). Сопротивление русских полностью сломлено. Конец войны наступит через несколько дней.

16. VIII — Русские сопротивляются. Потери велики. Но даже тяжелые потери не должны отвлекать от цели, которая близка. Еще одно усилие, может быть, некоторая передышка для подготовки — и Ленинград будет наш».

Для советских же воинов эти ожесточенные сражения были величайшим испытанием человеческих сил, мужества, стойкости, преданности Родине.

В начале августа, то есть как раз в дни, предшествовавшие очередному наступлению гитлеровцев, отец получил письмо от Саши, моего младшего брата, из-под Луги. В армию его не взяли — не исполнилось восемнадцати. Да и зрение у него никудышное. Саша решил осенью поступать в университет, а пока устроился на завод и сразу же был направлен на строительство Лужской оборонительной полосы.

Первые отряды строителей трассы, как ее тогда называли, выехали туда еще в конце июня и уже многое успели сделать. Через месяц, когда враг вплотную приблизился к Луге, потребовалось как можно быстрее завершить сооружение оборонительного рубежа на этом самом опасном для Ленинграда участке, откуда лежал кратчайший и наиболее удобный путь к нему. 23 июля Ленинградский областной и городской комитеты партии вынесли решение о мобилизации дополнительно для Лужского рубежа 200 тысяч трудармейцев. Срок установлен по-военному короткий — к 17 часам того же дня. Вечером с Балтийского, Варшавского и Витебского вокзалов отправились эшелоны в сторону Луги, Кингисеппа, Батецкой.

В тот же день было отправлено на создание второго рубежа — Красногвардейского (Гатчинского) укрепленного района еще 87 тысяч человек. Теперь на оборонительных трассах работало в отдельные дни до полумиллиона трудармейцев — жителей города и области.

Судя по письму, Саша находился в районе, где шли особенно упорные бои. Противник в этих местах был остановлен, но сражение продолжалось.

Я знал, что Саша ведет дневник. Поэтому и письма у него всегда получались обстоятельные, изобиловавшие всякого рода подробностями. Вот несколько выдержек:

«…Начну по порядку. До места добрались с приключениями. Ночью, когда проехали Сиверскую, поезд вдруг остановился. Раздались громкие команды: «Из вагонов — марш!» Мы разбежались по обе стороны полотна, в лес. Два фашистских стервятника пролетели совсем низко, но состава нашего не заметили. Зато, когда прибыли в Толмачево и пошли строем по проселку, попали под настоящую бомбежку. Вернее, бомбили не нас, а поселок за рекой, но казалось, бомбы рвутся совсем рядом. Даже не представлял себе, что может быть так паршиво на душе. Хотелось вскочить и бежать, куда глаза глядят. Наконец, фашисты убрались восвояси, и мы отправились дальше. В поселке, который разбомбили, горели дома. Но не это привлекало внимание. Больше половины неба было объято заревом. Причем особенно ярко полыхало справа и слева ог нас. Там, говорят, идут жаркие сражения. К полудню добрели до своего участка. Расположились в небольшом леске, подкрепились и вскоре принялись за работу. Тут уже изрядно потрудились до нас. Мы приехали на смену.

За меня не беспокойтесь. Натер, правда, ногу в ночном переходе, ну да уже все зажило. Река Луга от нас близко, удается раза два в день искупаться. Кормят прилично. У нас своя походная кухня — изготовлена на заводе имени Егорова, — три раза в день горячая пища, всегда кипяток.

Ночуем в лесу: рубим ольховые ветки и спим на них. Все бы ничего, да комары одолевают. Первое время ходили с волдырями. Плохо, что нельзя разжигать костры. Спасибо папе, — уговорил захватить одеяло, ночью холодновато. Но особенно паршиво чувствуешь себя утром, пока не рассеется промозглый туман и все на тебе влажное.

Работа у нас главным образом такая: роем траншеи и относим землю на носилках. Норма — три кубометра в день на брата. Первое время приходилось потеть допоздна, пока не управимся. Потом, когда привыкли, стало легче. Но вот уже четыре дня все равно остаемся и вечером, чтобы скорее закончить свой участок. Бригада целиком с нашего завода. Бригадир — заместитель директора. Работаем дружно, — даже в передовиках ходим. Все делим пополам — и хлеб, и сахар, и курево. Бывает даже весело.