Анатолий Блатин - Вечный огонь Ленинграда. Записки журналиста

После довольно продолжительного перерыва городской комитет партии поручил мне выступить с докладом о текущем моменте — на этот раз на заводе «Красногвардеец». Я обрадовался возможности побывать в этом рабочем коллективе. С ним меня связывали давнишние, дорогие для меня воспоминания. Это был тот самый завод, на котором в 1914–1918 годах в перевязочном отделе работала моя мать, он назывался тогда заводом военно-врачебных заготовлений.

Жили мы в то время вдвоем с матерью недалеко от завода, на Песочной улице. К ней нередко заглядывали после работы ее подружки — перевязочницы, как их тогда называли, — молодые, задорные женщины. Став постарше, я с интересом прислушивался к их разговорам: они на чем свет стоит ругали тех, кто затеял войну, разлучил их с мужьями, братьями и отцами. Особенно доставалось царю и его приспешникам. И это было, видимо, не случайно. Перевязочный отдел слыл самым боевым цехом на заводе. Сразу же после Февральской революции несколько десятков его работниц, среди них и моя мать, вступили в большевистскую партию, приняли активное участие вместе со всем рабочим коллективом завода в революционных событиях в Петрограде.

Тогда, ранней весной 1917 года, и мне довелось побывать на одной из общегородских демонстраций вместе с рабочими завода. Матери, видимо, не было на кого меня оставить дома, и она взяла шестилетнего мальчугана с собой. Длинную дорогу через всю Петроградскую сторону я кое-как выдержал, шагая вместе со всеми, но, подходя к Дворцовой площади, устал, и меня, помню, несли на закорках рабочие — мамины товарищи по заводу. Я был один-единственный из ребят, поэтому все ко мне относились внимательно, даже ласково, наперебой заговаривали со мной, и я чувствовал себя в центре внимания. Для меня все тогда было интересно, необычно, выглядело празднично. Демонстрантов было видимо-невидимо: спереди, сзади, рядом с нами двигались нескончаемые шеренги. На пальто у каждого алые банты. Всюду красные знамена. Люди казались мне радостными, веселыми. Я, разумеется, не понимал тогда, что о торжестве народа еще не могло быть и речи, — революция только начиналась. Как мне представляется теперь, это была историческая апрельская демонстрация, когда рабочие и солдаты вышли на улицу, чтобы потребовать от Временного правительства заключения мира и передачи власти Советам. Через несколько дней после нее мать отвезла меня к бабушке, за Тихвин, где на полях еще лежал снег. Там я прожил до конца лета.

В следующем году мне довелось побывать на праздничном вечере заводского коллектива. Это был Первомай. Мать тогда уже не работала — ее пригласили по старой памяти. Она взяла меня с собой. Рабочий праздник также запомнился мне на всю жизнь своей жизнерадостностью, неподдельным весельем. Приемный зал заводоуправления был заполнен до отказа людьми. Сцена и стены украшены красной материей. Звучали речи. Играл духовой оркестр. Выступали артисты-любители — пели, плясали, играли на гармошке. А ведь время тогда было тяжелое — и военная опасность еще не миновала, и с продовольствием было туго.

Здесь связь нашей семьи с заводом прервалась. Но осенью 1924 года я вступил в ряды юных ленинцев и стал вожатым звена в пионерской базе завода «Красногвардеец». В те времена пионерские организации при школах не создавались, а эта база была ближе других к месту моего жительства — на улице Красных Зорь (Каменноостровском проспекте), при рабочем клубе металлистов. В феврале 1925 года совет базы дал мне рекомендацию для вступления в комсомол, и я был принят в заводскую организацию. Так я еще раз приобщился к рабочему коллективу «Красногвардейца», пока не образовалась своя ученическая организация в школе.

Много лет спустя, работая в Петроградском райкоме ВЛКСМ, мне не раз приходилось бывать на заводе, и я знал многих активистов, но сейчас не рассчитывал встретить кого-нибудь из них — все они находились на фронте. И все же одного знакомого человека я встретил. Это была секретарь заводской партийной организации А. А. Огурцова. После выступления перед рабочими в красном уголке Анна Алексеевна провела меня по цехам, рассказала, что пришлось пережить заводскому коллективу в тяжкие месяцы блокадной зимы.

Впрочем, и без слов было ясно, в каком тяжелом состоянии находился завод. Целых четыре месяца производство было парализовано. Последней вышла из строя кузница, выполнявшая особо ответственные заказы фронта. Подача энергии возобновилась совсем недавно, да и то в ограниченном количестве. Многие станки по-прежнему бездействовали. Несколько вражеских снарядов разорвалось на территории завода. Поэтому почти все окна были без стекол. Некоторые из них наполовину забиты фанерой, а многие зияли пустыми глазницами.

В цехах, где еще так недавно шумели десятки станков, было тихо и безлюдно. И удивляться нечему: только с начала года заводской коллектив потерял 236 своих товарищей. Почти все они погибли от голода. Из восьми кузнецов в живых остался лишь один. Умерли опытные инструментальщики и слесари, люди преклонного возраста, — гордость завода. Не выдержал нечеловеческого напряжения и скончался, не выходя с завода, его директор М. В. Снежков, выдвиженец рабочего коллектива.

И все же многим удалось сохранить жизнь с помощью общественности. Хоть завод и не работал, но продолжали действовать партийная, профсоюзная и комсомольская организации. Многие, как и прежде, каждый день являлись на работу, некоторые тут и жили. Единственным блюдом в заводской столовой была похлебка, приготовленная из «хряпы», серых листьев капусты. Чтобы как-то поддержать силы людей, пустили в ход техническое сало, желатин, все, что можно употребить в пищу, из случайных запасов, обнаруженных на заводских складах. А 15 января открыли лечебно-санаторный стационар, куда приводили или приносили наиболее истощенных рабочих и работниц. Тех, что сами уже не в состоянии были передвигаться. Здесь больные находились от 10 до 40 дней. В этом было спасение. Снабжение стационара продуктами из городских фондов с каждой неделей становилось все более полновесным.

— Сейчас завод постепенно восстанавливает свое основное производство — выпускает хирургический инструментарий, — заканчивает свой рассказ Анна Алексеевна. — Изготовляем также детали для пулеметов, солдатские штыки и боевые ножи для партизан. На днях правительство вынесло решение об эвакуации завода на Урал, в Нижний Тагил.