Альберт Вильямс - О Ленине и Октябрьской революции

— Я был поражен, — продолжает рассказчик, — но поражен не тем, что со мной происходило. В оккупированном союзниками Владивостоке я видел и не такое. Я поразился тому, что Ленин и тут в своем предсказании оказался прав. Эта мысль как-то даже настроила меня на веселый лад. И когда допрашивавший меня полицейский чин спросил, каких я придерживаюсь политических убеждений, я, стараясь изо всех сил говорить серьезно, ответил ему — альтруизма, оптимизма и прагматизма... Вы, вероятно, не поверите, но он старательно, прямо по буквам записал названия этих новых редкостных и опасных русских учений, импортируемых мною в Америку.

Рассказчик прерывает свое повествование и звучно смеется, смеется весело, так, что большие глаза его превращаются в щелочки, а во рту обозначаются два ряда крупных зубов.

— Идиоты! Они прощупали у меня каждый шов на брюках, но они не могли обыскать мою душу и отнять то, что хранила моя память...

Вскоре Альберту Вильямсу вместе с Джоном Ридом, полковником Раймондом Робинсом и другими американцами, вернувшимися на родину из Советской России, пришлось предстать перед судом американских сенаторов. Нельзя без волнения читать теперь стенограмму его показаний в так называемой «оверменовской комиссии». Каким достоинством, какой верой в Великую социалистическую революцию, каким уважением к советскому народу проникнуты его слова. Нельзя удержаться, чтобы, рассказывая об этом человеке, не процитировать отрывки из этих его показаний.

« Сенатор Уолкот. ...Свидетели, недавно выехавшие из России, определяют количество большевиков в 3 процента населения.

Сенатор Юмс. 5 процентов.

Альберт Вильямс. Нетрудно произвести подсчет. С фронта вернулось 12 миллионов солдат. Половина их возвратилась с винтовками. Это 6 или 8 миллионов ружей. И вот, если бы в России существовало широкое и глубокое антисоветское движение, эти винтовки были бы использованы силами, стремившимися сокрушить Советскую власть... Но каждый раз, когда возникала новая угроза Советской власти, эти миллионы винтовок и штыков вставали на защиту Советов...»

И, обобщая свои показания, Вильямс бросает в лицо сенаторам страстные слова: «Я верю в Советскую власть как в великую творческую силу, соответствующую нуждам русского народа. Я верю в нее всей душой, ибо другие правительства, самим фактом своей гибели доказали, что они не имели права на существование... Большевики пользовались доверием народа, и он возложил на них все свои надежды...»

Работу над своей книгой об Октябрьской революции писатель возобновил в горах, над Гудзоном, в маленьком домике Джона Рида. В это время Альберта мучил ишиас. Острые боли не давали ему подолгу сидеть на стуле. Приходилось писать лежа, писать, испытывая такие страдания, что они невольно выжимали на глаза слезы. Когда ему становилось невмоготу, Джон отрывался от своей рукописи, раздувал духовой утюг и гладил больному спину. Как-то в одну из таких трагических минут Риду пришло в голову: «Вот если бы Ленин посмотрел, как пишутся книги о его революции». И расхохотался. С ним вместе расхохотался Вильямс. Он смеялся, несмотря на боли.

Так были написаны замечательные книги «Сквозь русскую революцию» и «Ленин — человек и его дело». Эти книги-документы стали на полки библиотек рядом со знаменитым ридовским очерком «10 дней, которые потрясли мир». Реакционная пресса сразу спустила на эти книги всех своих самых злых псов, попыталась опорочить и произведения и факты, в них излагаемые, и самих авторов. Но, несмотря на этот дикий вой, свист и хрюк, голоса двух правдивых свидетелей Октябрьской революции прозвучали на всю страну и вместе с зарубежными изданиями этих книг проникли в другие капиталистические страны. Несмотря на яростные атаки прессы, у этих книг были многомиллионные тиражи. Простые люди Америки увидели в книгах маленькие окошечки, прильнув к которым, человек капиталистического мира мог заглянуть в иной, необычный, только что родившийся социалистический мир.

Не удовлетворившись написанием книг, друзья отправились в лекционное турне по крупным городам Соединенных Штатов. Американский биограф Альберта Вильямса подсчитал, что за три года он прочел около трехсот лекций об Октябрьской революции, о Советской России, о Ленине и ленинской политике. Триста лекций в недоверчивых, предубежденных, но любопытных, жадных до истины аудиториях. Этот подвиг трудно даже себе представить. Вильямс его совершил. Его лекции, как и его книги, покоряли строгой, глубокой простотой. В них он преподносил факты и только факты и заставлял слушателей самих делать выводы. Правда побеждала ложь. Лекции неизменно проходили при переполненных залах. В одних городах их прерывала полиция, в других солдаты, науськанные реакцией, пытались разгонять слушателей, в третьих пьяные хулиганы стремились заглушить слова лектора. И все же большинство лекций удавалось довести до конца.

Со всех сторон сыпались вопросы желающих знать правду об Октябрьской революции. Как-то в разгаре турне Вильямс, отобрав и обдумав наиболее часто повторяющиеся вопросы, навеянные антисоветской пропагандой, написал книгу-памфлет, озаглавленную «Семьдесят шесть вопросов и ответов о большевиках и Советах». Реакционная пресса снова пошла в атаку на автора, но американские рабочие раскупили и эту книгу, изданную в двух миллионах экземпляров.

В разные годы Альберт Р. Вильямс, на этот раз уже с женой Люситой, писательницей, сценаристкой, корреспондентом женских журналов, приезжал в нашу страну, жил в ней, совершал большие путешествия. Однажды по совету М. И. Калинина Вильямсы отправились в деревню, тогда делавшую лишь первые шаги к социалистическому землепользованию. Альберт терпеть не мог быть наблюдателем, летописцем, «человеком с блокнотом». Верный себе, он всякий раз старался найти место среди активных строителей и борцов. То он работал механиком, чинил в украинских селах сельскохозяйственные машины, обосновавшись на хуторе близ Диканьки. То жил в крестьянском доме в маленькой деревне Сабурово в Подмосковье, учился пахать землю, сеять, косить. Был воспитателем в трудовой сельскохозяйственной колонии имени Джона Рида, где приобщались к труду беспризорники. А заинтересовавшись положением религии, сделался даже на некоторое время... кладбищенским сторожем. И всюду рядом с ним, неистовым и неустанным журналистом, искателем истины, была его верная подруга Люсита, маленькая, с виду такая домашняя, нежная, но мужественная, не боящаяся трудностей женщина, которая, так же как и ее муж, умела грести против течения.

Эти поездки по стране, активная жизнь среди советских людей давали живые наблюдения, обогащали супругов множеством друзей в нашей стране, среди которых были рабочие, крестьяне, наркомы, самые знаменитые наши ученые, режиссеры, писатели, композиторы и самые обыкновенные домохозяйки.