Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

Наставляемый таким учителем, молодой тогда послушник Анастасий начал свои великие подвиги еще в Палестине.

Монах Анатолий, покинув Святую Землю около 1918 года, подобно быстрокрылому орлу, достиг Святой Горы, где избрал самый бедный в ту пору монастырь — Ставроникита — с целью использовать его идиоритмический устав для своих суровых подвигов. И вскоре стала очевидной добродетель юноши, который днем ходил на любые послушания, где только была необходима помощь, а ночью совершал бдения так, как научил его подвижник Иероним.

По прошествии недолгого времени он был облечен в ангельский образ, получив имя Арсений. Постриг, согласно воле его восприемника [22], совершался на келии Благовещения Пресвятой Богородицы в Карее, принадлежащей монастырю Симонопетра.

С принятием святого образа сердце юного Арсения загорелось желанием больших подвигов. Монастырь Ставроникита стал казаться ему слишком тесным для того, чего он возжаждал.

Юноша был охвачен смешанным чувством: с одной стороны, желание безмолвия, с другой же — страх, что, быть может, нет воли Божией на то, чтобы ради высшего образа жизни он покинул место своего покаяния [23]. Посоветовавшись со своим старцем и поразмыслив над этим вместе с ним, он на первое место в своей молитве поместил псаломский стих: Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду [24]. Человеколюбивый же Бог, творящий волю боящихся Его, не замедлил уведомить эту чистую душу гласом, подобным тому, который был некогда к Арсению Великому: «Арсений, бегай и спасайся» [25], «Арсений, молчи и безмолвствуй».

Теперь, когда Арсений сподобился извещения и призвания свыше, ничто его не удерживало. Получив благословение своего восприемника, он, подобно жаждущему оленю, поспешил к вершине Афона, украшенной в то время блеском славы множества богоносных подвижников и духовных отцов, среди которых сиял, подобно утренней звезде, старец Даниил, основатель знаменитого исихастирия данилеев [26], названного так по его имени.

По Божественному призванию и домостроительству другой юноша, покинув мир, с редкостной божественной ревностью прибывает на Афон около 1920–1921 годов и исследует пещеры и ущелья Святой Горы, желая обрести здесь богоносных подвижников и утолить свою духовную жажду.

Оба юноши по Божественному мановению поднимаются на святую вершину 5 августа, под 6-е число, на престольный праздник Преображения [28]. Там, высоко наверху, и состоялась их первая встреча. Убедившись в сходности своих исканий и томящей их божественной жажды, они пообещали впредь пребывать неразлучными до смерти.

Однако необходимо подчеркнуть и следующее: отец Арсений, осознавая свою меру и вместе с тем видя в бывшем еще мирянином Франциске великие дарования и административные способности, с первой же минуты попросил его взять инициативу на себя. Вот его характерные слова: «Отныне ты будешь глазом, а я — ухом».

И вот, спускаясь с вершины Горы, они мимоходом посетили исихастирий уже упоминавшегося старца Даниила и действительно признали в нем современного богоносного отца. Но, поскольку чрезвычайная ревность по Богу препятствовала им участвовать в обычной общежительной трапезе, они не остались и там [29].

Но, прежде чем начать свои духовные поиски, они сочли за благо посоветоваться с этим прославленным духовником, который в силу своей опытности, увидев их истинную ревность, не стал препятствовать их желанию. Однако он подчеркнул, что им совершенно необходимо подчиниться какому-нибудь старцу до самой его кончины, чтобы избежать сетей прелести и наследовать его благословение.

Для того чтобы изобразить картину в красках и дать читателю возможность хотя бы отчасти представить себе редкую божественную ревность и первые подвиги Франциска, я ненадолго передаю перо ему самому. Вот автобиографические строки одного из многих его писем:

«Жил я в миру и тайно творил суровые, до пролития крови, подвиги. Ел после девятого часа и раз в два дня. Пентельские горы и пещеры познали меня как ночного ворона, алчущего и плачущего, ищущего спастись. Испытывал, могу ли я вынести страдания, уйти монахом на Святую Гору. И когда хорошо поупражнялся несколько лет, просил, чтобы Господь меня простил, что я ем раз в два дня, и говорил, что, когда приду на Святую Гору, буду есть раз в восемь дней, как пишут жития святых» [30].

Под влиянием этого исключительного божественного желания два подвижника обходят все прославленные аскитирии и пещеры Афона, чтобы утолить свою духовную жажду. Вот еще красноречивые строки из приведенного выше письма: «Пещеры всего Афона принимали меня своим посетителем. Шаг за шагом… стремился я найти духовника, который научил бы меня небесному созерцанию и деланию» [31].

Ниже исихастирия данилеев подвизался в ту пору сияющий своей славой великий исихаст Каллиник. «Мы посетили его, — говорит отец Арсений, — и попросили оставить нас в своем братстве. Действительно, он оставил нас, но его единственным советом было точное хранение послушания.

— Да, буди благословенно, геронда, пусть будет так. Но скажите нам, как подвизаться.

Тогда сей великий подвижник говорит нам:

— Если я научу вас своему искусству и вы вкусите меда безмолвия, то кто же будет тогда работать?

— А как же быть?

— Сейчас вы будете находиться в послушании, а когда я умру, получите в наследство мой дар».

Юноши посмотрели друг на друга: суровое слово. Но на самом деле, таково и было условие этого великого исихаста.

«В действительности, — продолжает отец Арсений, — это было прикровенное указание нам, чтобы мы ушли. Потому что отец Каллиник постоянно пребывал в затворе и не открывал никому. Но существовал обычай, о котором знали его соседи: если ему что-нибудь было нужно, он поднимал платок, как флаг. Это означало, что ему что-то необходимо. Тогда первый увидевший это входил в каливу.

Затем мы снова задали ему вопрос:

— Геронда, если мы уйдем отсюда, будешь ли ты принимать нас иногда для совета?

— Конечно, только найдите старца, и с его благословения я буду в вашем распоряжении».

Полагаю, что не следует оставлять без внимания тактику этого великого подвижника. Сам он проводил жизнь в сухоядении и всенощных бдениях, но предпочтение отдавал блаженному послушанию и отсечению своей воли, находясь в единогласии со светильником маленькой киновии данилеев старцем Даниилом и сонмом всех преподобных и богоносных отцов, согласно исповедующих, что без послушания мы строим на песке, какой бы суровой ни была наша жизнь.