Сигизмунд Либрович - Император под запретом. Двадцать четыре года русской истории

Раньше все эти лица больше или меньше раболепствовали перед Бироном, льстили и поклонялись ему. Многие из них ему и были обязаны своей карьерой, были, как говорится, его креатурами. А теперь, с окончательным падением Бирона, они стали с таким же усердием преклоняться перед новой правительницей и ее супругом.

Во всех указах о новых назначениях говорилось, что данные лица «пожалованы рангом Его Императорским Величеством», т. е. малолетним Иоанном, которому шел третий месяц. Подписывались же указы Анной Леопольдовной «именем Его Императорского Величества».

Казалось бы, все должны были быть довольны. Между тем повторилась та же история, что при господстве Бирона: все были недовольны. Недовольны были и те, которых облагодетельствовала правительница за устранение Бирона, и те, которые почему-либо не попали в списки удостоенных благодарности. Весь двор, начиная с высших сановников и кончая последним лакеем, считал себя обиженным и обойденным.

Больше всех был недоволен Миних. Он оказался обманутым в своей надежде занять при новой правительнице такое место, какое занимал Бирон при Анне Иоанновне, и уж во всяком случае получить главенство над всей армией. Правда, в манифесте правительницы было сказано, что ему, Миниху, в государстве быть первым после принца Антона — но это были лишь почетные слова, не дававшие никакой власти. Генералиссимусом, т. е. главным начальником над всей армией, был назначен принц Антон, а главным министром, руководителем всех дел — Остерман.

Между Минихом и принцем Антоном началась раздоры: и тот и другой хотели властвовать над армией. Принц Антон стал жаловаться правительнице и при этом высказывал опасение, как бы хитрый фельдмаршал при помощи преданной ему горсти солдат не сделал с принцессой — теперь великой княгиней — то же, что сделал он с Бироном, причем ссылался на мнение, высказанное в этом отношении заточенным в Шлиссельбурге Бироном. Анна Леопольдовна испугалась и сильно охладела к Миниху, вследствие чего Миних 6 марта 1741 года подал в отставку. Он был убежден, что правительница, помня, какую услугу он оказал арестом Бирона, не примет отставки, будет просить остаться, наградит новыми почестями. Фельдмаршал, однако, ошибся: его отставка была принята и тотчас же объявлена войску.

В то время как во дворце заводились новые порядки, Бирон печально ждал своей участи в Шлиссельбурге. Он знал, что его решено отдать под суд, чувствовал и предвидел, что пощады ему и его приверженцам не будет. Раз он жестоко преследовал когда-то своих противников, то, конечно, противники расправятся и с ним не менее жестоко. Знал он также, что коль скоро утвердилось новое правительство, то ему, Бирону, не будет помощи даже со стороны тех, которые раньше делали вид, что преданы ему.

Действительно, против падшего регента было выставлено множество обвинений в «безобразных и злоумышленных» преступлениях, крупных и мелких. Следствие и суд длились долго, и только 18 апреля 1741 года обнародован был манифест «о винах бывшего регента герцога курляндского». Ему вменялись в вину захват обманом регентства, намерение удалить из России императорскую фамилию с целью утвердить престол за собой и своим потомством, небрежение к здоровью государыни, «малослыханные» жестокости, водворение немцев, усиление шпионства и так далее. Между прочим ему поставлено было даже в вину то, что, будучи лютеранином, он не ходил в свою кирку. За все вины Сенат приговорил бывшего регента к смертной казни четвертованием, но правительница, по настоянию Остермана и других, смягчила этот приговор лишением чинов, знаков отличия, имущества и ссылкой со всем семейством в отдаленный, почти совершенно отрезанный от мира сибирский городок Пелым, на расстоянии трех тысячи верст от Петербурга.

Бывший регент Российской империи был привезен в Пелым с женой, двумя сыновьями и дочерью, под конвоем капитан-поручика Викентьева, поручика Дурново и 12 солдат. С ссыльными приехали лютеранский пастор, два лакея, два повара и две женщины-прислуги. Для помещения Бирона с семейством был срочно построен близ Пелыма, на крутом берегу реки Тавды, в густой тайге, небольшой деревянный дом, обнесенный со всех сторон высоким забором. План этого дома начертил фельдмаршал Миних.

Надежды и упования, что с отстранением Бирона от власти и переходом регентства в руки принцессы Анны Леопольдовны все изменится к лучшему, не оправдались. От новой правительницы ждали новых законов, ждали улучшений в положении народа, ждали разных других преобразований, но в тщетном ожидании проходили дни, недели, месяцы…

Сама принцесса Анна Леопольдовна, или, как она стала именовать себя, великая княгиня Анна, от природы робкая, необщительная, застенчивая, совершенно незнакомая с делами управления, не обладала необходимыми для лица, стоящего во главе государства, качествами, в особенности силой воли и твердостью характера.

О личности Анны Леопольдовны сложились два разноречивых мнения: одни из современников считали ее очень умной, доброй, человеколюбивой, презирающей притворство, снисходительной, великодушной, милой в обхождении с людьми. Другие, напротив, упрекали ее в надменности, тупости, скрытности, презрении к окружающим ее, утверждали, что она посредственного ума, капризная, вспыльчивая, нерешительная, ленивая. Рассказывали, что она большую часть дня проводит за карточным столом или лежа на софе за чтением поэзии, мало заботясь о государственных делах. Передавали, что, одетая в простое спальное платье и повязав непричесанную голову белым платком, так как ей лень было заниматься туалетом, Анна Леопольдовна нередко по несколько дней сряду сидит во внутренних покоях своего дворца, часто надолго оставляя без всякого решения важнейшие дела, на которых требовалась ее подпись правительницы государства. Допускала она к себе лишь самых приближенных лиц, главным образом родственников любимой фрейлины Менгден и некоторых иностранных посланников, которых приглашала для карточной игры.

Сознавая свою неспособность решать сложные государственные дела, она говорила:

— Как бы я желала, чтобы сын мой вырос поскорее и начал сам управлять делами!

С первых же дней правления Анны Леопольдовны при дворе начались ссоры и распри между соперничавшими друг с другом царедворцами, велись интриги, а о самом малютке-императоре мало заботились, хотя все указы и распоряжения делались от имени Иоанна Антоновича. Всецело отданный на попечение фрейлины Менгден, младенец проводил все время в своих комнатах, и его редко и как-то неохотно показывали. Не показывали императора даже гвардии во время парадов и иностранным посланникам в дни торжественных выходов и представлений при дворе.