Лев Тихомиров - Тени прошлого. Воспоминания

«Ольга, Ольга, — позвал ее умирающий, — что это такое?»

«Что такое?»— спросила она.

«Да голубь… Вот он спустился. Неужто ты не видишь?»

Никакого голубя не видела она, и его не было в комнате, а если бы и был, то как бы его мог увидеть слепой? А он все повторял:

«Да посмотри же, Вот спускается голубь…»

— Не правда ли, странно? — спрашивала меня Ольга Алексеевна, передавая этот случай. — Что бы это могло быть?

Я, разумеется, не знаю и не знал. Это не был бред, потому что Александр Алексеевич оставался в сознании. Какое-то внутреннее созерцание умирающего, непонятное для окружающих.

Вспоминая об А. А. Кирееве («Последний могикан»), я сказал несколько слов о его племяннике, Александре Ивановиче Новикове 1. Но это был такой типично русский образчик времен ликвидации старого строя, что о нем стоит сказать несколько подробнее.

Во Франции я впервые услыхал от медиков выражение les nerfs russes — в смысле больных, возбужденных нервов — и только тогда подумал, до какой действительно степени русские нервы ненормально возбуждены и в какой резкой противоположности с нервами отцов. Вот хотя бы этот Александр Иванович: что-то феноменально неврастеничное. И откуда взялось? Отец его, Иван Петрович, был, насколько знаю, типичный чиновник, без всяких порывов и увлечений. Мать, Ольга Алексеевна, — конечно, очень живого характера и увлекающаяся по темпераменту, но вполне здоровая, жизнерадостная, с ясными целями жизни. Сын вышел каким-то психопатом.

Физически это был очень крепкий, здоровый человек, высокий, плечистый, румяный. Воспитание получил в Катковском лицее, где старались развивать гармонически все способности: тут была и гимнастика, и музыка, и классическая система образования. Способности у Александра Ивановича были замечательные и самые разносторонние. Он вышел очень образованным человеком, много знал, много читал. В довершение всего он был в высшей степени честным, благородным, проникнутым сознанием своей обязанности служить на пользу людям. И изо всего этого получилась жизнь, которая разрушала все, к чему он прикасался, и ничего не создала, по крайней мере, ничего такого, что было нужно кому-нибудь. Что он ни начинал, он доводил до абсурда, а потом бросал, чтобы начать нечто новое, доводимое до таких же абсурдов. Получалась какая-то полная фантастичность и дисгармоничность.

Я с ним познакомился в начале 90-х годов и был у него в имении Новая Александровка Тамбовской губернии. Это было родовое имение Новиковых. Александр Иванович получил огромное наследство: большой денежный капитал, это имение с барской усадьбой и восемьсот десятин превосходной черноземной земли. В это время он был человеком религиозным и консервативным. Он считал, что дворянское сословие должно быть заботливым опекуном крестьянства, и потому-то поступил на службу земским начальником. В этом положении богатого помещика и земского начальника я его и застал.

Незадолго перед тем его постигло большое несчастье, которое, может быть, несколько объясняет его психику. Он был женат на женщине, которую страстно любил. Вероятно, для нее и для будущей семьи своей он и устраивал гнездо в Новой Александровке. Но жена разлюбила его, а может быть, влюбилась в другого, за которого потом и вышла замуж. Как бы то ни было, она потребовала развода, и Новиков не только дал, но принял вину на себя ) чтобы не портить ей будущего. Может быть, в этих же целях — сделать для нее развод наименее хлопотливым — он признал себя якобы неспособным к брачному сожитию. Таким образом, он отпустил ее на волю, а себя осудил оставаться безбрачным. Мать его очень сердилась на эгоизм разведенной жены, а его поступок называла глупым рыцарством.

Итак, я застал его соломенным вдовцом. Его усадьба в Новой Александровке носила весь характер не то глупых фантазий, не то крушения надежд на семейное счастье. Тут был двойной комплект жилищ. Прекрасные каменные дома в два этажа достались Новикову в наследство, и отец его незадолго до смерти капитально их отремонтировал. Но они стояли теперь наполовину совсем нежилые, наполовину пущены были на квартиры служащих и склады. Неподалеку от них Александр Иванович выстроил себе новый, тоже каменный, дом, богатый, при большом подъезде, с массивными колоннами, наполовину одноэтажный, с высочайшими комнатами, наполовину двухэтажный, с рядом жилых помещений пониже. Дом был огромный, как бы рассчитанный на большую семью, на множество прислуги и на приезжих гостей. Но теперь в этих обширных помещениях жил один человек да человека три мужской прислуги и какая-то вроде горничной. В пустых комнатах поддерживался величайший порядок, паркеты блестели, нигде ни пылинки. Все было богато меблировано. В гостиной по стенам — масса фотографий в рамках, разбросанных красивыми прихотливыми вереницами, вроде узоров. Немало нужно было потрудиться над таким размещением этой массы фотографий, художественно украшавших стены. В комнатах было расставлено множество изящных безделушек и масса цветов. Одна небольшая комната, стены которой состояли из сплошных окон с двойными стеклянными рамами, представляла зимний сад, густо заполненный деревьями, кустами и цветами. Одного недоставало этому райскому уголку — людей. В безмолвной тишине своего маленького дворца одиноко блуждал Александр Иванович. Зачем он поддерживал все в таком порядке и чистоте? Может быть, ему мечталось, что вот где-нибудь заслышится ласковый голос жены, раздастся топот бегающих со звонким хохотом детей?»; Но ведь это

43 3&KU 2695

не могло уже быть ни сегодня, ни завтра и никогда, до конца его дней, а без этого все вокруг было ни к чему, бесплодно и бесполезно.

Такие же бесполезности переполняли все имение. В прежнее время, у отца, около дома был парк с оранжереями. Все это — старое, наследственное — было запущено. Теплица разваливалась, дорожки заросли. Но зато рядом с парком Александр Иванович насадил фруктовый сад на четырнадцати десятинах земли. Кому и для чего нужна была эта масса фруктов? За садом некому было ухаживать, некому было и пользоваться им. Зачем было этот огород городить?

Около сада тянулось кладбище с часовней для покойников. Это была выдумка Александра Ивановича — для предупреждения похорон мнимо умерших. Раньше в деревне, конечно, было кладбище. Александр Иванович его забросил и устроил новое. Здесь каждая крестьянская семья получила особый участок, на котором и должна была хоронить своих членов. Для чего это нужно? Чистая фантазия. В деревне не было храма, и Александр Иванович выстроил церковь. Дело доброе Но он выстроил такую церковь, которая и в городе была бы роскошной: громадную, красивую, затейливой архитектуры. Эта церковь обошлась ему, кажется, в сто пятьдесят тысяч рублей, и это еще дешево, потому что он сам строил. Он, конечно, не учился архитектуре, но его способностей хватало на все. Он и дом сам строил, и эту громадную церковь, а архитектора призывал только для того, чтобы поставить свою подпись на его планах. Церковь эта имела еще особый смысл: быть усыпальницей для рода Новиковых. Для этого под церковью был сделан особый склеп. Можно и это одобрить. Беда лишь в том, что уже не было рода Новиковых. Под церковью покоился отец Азександра Ивановича и мог быть положен со временем он сам, но это и конец, ибо с ним род по необходимости пресекался. Опять какая-то фантазия и бесполезность.