Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Когда Баффет прибыл в Tweedy, Browne, размещавшуюся в небольшом офисе по адресу Уолл-стрит, 52 (в том же здании в стиле ар-деко, в котором когда-то работал Бен Грэхем), ему показалось, что он зашел в старомодную парикмахерскую (это впечатление усиливали черно-белые керамические плитки на полу). Слева стояли столы секретаря и офис-менеджера. Справа была комната трейдеров. А за ней в небольшой нише (похожей скорее на шкаф), половину пространства которой занимали кулер с водой и вешалка, сидел Уолтер Шлосс, управлявший своим партнерством из-за полуразвалившегося стола. Покинув «Грэхем-Ньютон», он начал зарабатывать в среднем по 20 процентов годовых, используя метод Грэхема с незначительными вариациями. За аренду офиса он рассчитывался не деньгами, а оказывал Tweedy, Browne услуги по торговле акциями, не беря за это комиссионных. Сделок было немного, поэтому для него сделали скидку по арендной плате. Он ограничил свои расходы подпиской на бюллетень Value Line Investment Survey карандашами, бумагой и жетонами на метро.

В центре зала, где сидели трейдеры, стоял семиметровый деревянный стол, который компания купила на какой-то распродаже старой рухляди. Его поверхность была испещрена выцарапанными перочинными ножами именами многих поколений школьников. Чтобы написать хотя бы строчку на листе бумаги, под него приходилось подкладывать что-нибудь жесткое. В противном случае на листе отпечатывалась надпись типа «Тодд любит Мэри».

С одной стороны изуродованного детьми стола сидел и властвовал Говард Браун. Напротив сидел главный трейдер компании — как и все коллеги, он был нервным, беспокойным и постоянно ждал телефонного звонка, после которого мог начать работу. Пустующее рядом с ним место предназначалось гостям. Вдоль стен стояли дешевые деревянные шкафы для бумаг.

Нигде в Нью-Йорке Баффет не чувствовал себя дома настолько, насколько в кресле для посетителей в Tweedy, Browne. Компания занималась арбитражем, операциями с акциями реструктурированных компаний и акциями так называемых stubs (компаний, которые разделялись на части после их приобретения) — то есть всеми теми вещами, которые так нравились Баффету. Она торговала 15-летними водопроводными ордерами нью-йоркского района Куинс — то есть правами на покупку акций водопроводной компании, цена на которые подскакивала каждый раз, когда по городу ползли слухи о выкупе компании муниципалитетом Нью-Йорка. А когда слухи рассеивались, курс акций вновь падал. Tweedy, Browne покупала эти акции и снова продавала их на пике роста. Эту операцию она проделывала бесчисленное множество раз.

Также компания крайне умело боролась с руководством неизвестных и недооцененных компаний, пытаясь извлечь из их акций скрытую ценность, как было в случае с Sanborn Мар. Как вспоминал один из партнеров, «мы постоянно проводили время в судебных разбирательствах» 24. Все это очень напоминало Баффету о прошлом в «Грэхем-Ньюман» и ничуть не было похоже на гигантскую сделку с American Express, однако ему очень нравилась эта атмосфера. Том Нэпп анализировал акции и, если не был занят планированием сделок, проводил целые дни за придумыванием розыгрышей. Он реквизировал огромный шкаф в подвале и доверху наполнил его четырехцентовыми марками «Голубой орел» (которые они с Баффетом раньше купили по ошибке) и топографическими картами побережья Мэна. Гора карт понемногу росла, а Нэпп упорно вкладывал деньги, вырученные от продажи акций, в покупку участков на береговой линии 25. Гора почтовых марок понемногу таяла — Tweedy, Browne наклеивала по сорок марок на каждую упаковку бюллетеня Pink Sheet, который неустанно, неделю за неделей отправляли Баффету.

Котировки акций, включенных в Pink Sheet и не вошедших в листинг на Нью-Йоркской фондовой бирже, устаревали уже на момент печати бюллетеня. Баффет использовал данные Pink Sheet исключительно в качестве отправной точки для телефонных обсуждений с теми или иными брокерами, которых он хотел привлечь к оформлению сделки. Он был настоящим мастером, имевшим собственную систему работы через брокеров. Отсутствие общеизвестных данных о котировках позволяло снизить уровень конкурентной борьбы. Человек, имевший желание или силы позвонить каждому маркетмейкеру и безжалостно его выдоить, имел значительные преимущества перед человеком менее энергичным или более малодушным.

Браун мог позвонить Баффету и сказать ему, что у него есть предложение по покупке акций компании XYZ по пять долларов за штуку.

«Хм-м-м, я бы предложил в ответ 4 доллара 75 центов», — мог сказать Баффет, не задумываясь ни на секунду. Этот маневр позволял ему понять, насколько «голоден» продавец.

После звонка клиенту с предложением о снижении цены Браун мог перезвонить Баффету и сказать: «Извини, но они не согласны меньше чем на пять долларов».

«Неприемлемо», — отвечал на это Баффет.

Через несколько дней Браун мог вновь позвонить Баффету: «Мы можем купить акции по 4 доллара 75 центов. Как ты и хотел».

«Извините, нет, — тут же отвечал Баффет. — Теперь я предлагаю четыре с половиной».

Браун возвращался к продавцу, который возмущенно спрашивал: «Какого черта? Что случилось с предложением четыре семьдесят пять?»

«Извините, мы просто передаем сообщение. Предлагаемая цена четыре с половиной».

Обмен звонками мог происходить в течение недели, после которой Браун, наконец, звонил Баффету со словами: «Отлично. Они согласились на четыре с половиной».

Баффет вновь говорил: «Извините, — и вновь снижал цену: — Четыре сорок».

За счет таких махинаций ему порой удавалось неплохо снизить первоначальную цену продавца. Практически никогда ему не хотелось купить акции настолько сильно, чтобы он повысил свою ставку 26.

Первая его заявка на покупку акций Berkshire Hathaway через Tweedy была размещена 12 декабря 1962 года. Баффет планировал купить две тысячи акций по 7,50 доллара за штуку, заплатив брокеру комиссию в размере 20 долларов 200. Он отдал Tweedy распоряжение продолжить покупки.

Ковин получил наводку на Berkshire от Стэнли Рубина, руководителя отдела продаж и члена правления Berkshire. Помимо этого, оказалось, что Рубин дружит с Отисом Стэнтоном, еще одним членом правления. Отис Стэнтон чувствовал, что его брат постепенно становится неприкасаемым. Сидя в своей башне из слоновой кости под надежной защитой секретарей, Сибери начал все больше злоупотреблять алкоголем. Он не мог вынести нараставшей пропасти между своей мечтой и печальной реальностью 27. Отис стал все чаще вступать с ним в конфликты 201. Он чувствовал, что его брат скорее допустит проведение забастовки, чем удовлетворит требования работников об увеличении зарплаты 28. Отис также не одобрил выбор преемника Сибери — его сына Джека, который, по мнению Отиса, хотя и был приятным молодым человеком, но не подходил для этой работы. У Отиса была своя кандидатура преемника — Кен Чейс, вице-президент по производственным вопросам.