Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Несмотря на всю свою пассивность и минимальное влияние в совете директоров, Баффет, вне всякого сомнения, разобрался в сути арбитража. Однако в целом понимание деталей бизнеса Salomon со стороны членов правления было ограниченным, и Баффет совершенно не разбирался в компьютерах, которые становились все более важным атрибутом любого бизнеса и без которых уже было сложно представить себе нормальную работу на Уолл-стрит. При этом Баффет понимал, что теперь работает директором в компании, зависящей от компьютеров. Он вычислил, что применение компьютеров повышает риск работы. Как-то раз он нанес визит Марку Бирну (сыну Джека Бирна), который работал в Salomon и занимался торговлей валютными опционами.

«Марк был молодым и ярким человеком. Дома у него стоял компьютер, и он мог заниматься трейдингом практически постоянно. Он настроил программу таким образом, что если курс японской иены доходил до определенного предела, раздавался особый звонок, способный разбудить Марка даже посреди ночи.

Я сказал Марку: “Позволь сказать тебе кое-что начистоту. Вот тут у тебя есть компьютер, и после того, как ты занимался своими делами до двух часов ночи (и мы даже не спрашиваем тебя, что именно ты делаешь), ты засыпаешь, а в три часа утра раздается звонок. Ты встаешь, плетешься к компьютеру и видишь, что курс иены к доллару сейчас вот такой и такой. Теперь скажи мне, существует ли какой-либо лимит по размеру сделки, в пределах которого ты можешь действовать? Взбунтуется ли компьютер, если ты допустишь ошибку?”

Он ответил: “Нет, я могу печатать все, что мне заблагорассудится”.

“Таким образом, — продолжил я, — если ты накануне выпил лишнего и поставишь при размещении заявки три лишних нолика, это станет обязательным к исполнению для компании? И эта сделка должна будет пройти?”

Он ответил: “Да”.

Мне тут же представилась кошмарная картина, когда парень в три часа утра вылезает из кровати, в которой лежит вместе с подружкой, в полусне идет к компьютеру, вбивает туда пару цифр, а затем вновь валится в кровать. А наутро оказывается, что вместо триллиона иен он купил или продал квадриллион».

Для Баффета было очевидно, что комбинация склонного к ошибкам человека и свободного от суждений компьютера в полностью неконтролируемой среде означает, что дела с высокой степенью вероятности могут вырваться из-под контроля. Однако, будучи всего лишь членом правления, он не имел достаточных полномочий для того, чтобы что-либо поменять, и мог действовать только путем убеждения. К этому моменту они с Мангером уже многократно — и безуспешно — вступали в схватку с руководством Salomon. Мангер был вовлечен в работу комитета по аудиту — который в прежние времена нельзя было назвать бастионом тщательного контроля — и принялся разбирать работу компании и ее бухгалтеров на заседаниях, длившихся по 6-7 часов. Мангер обнаружил, что бизнес Salomon в области деривативов рос достаточно активно, но, помимо прочего, за счет сделок, для которых не существовало сформированного рынка. Некоторые сделки не могли закрыться в течение длительного периода, чуть ли не нескольких лет. В подобных сделках деньги практически не переходили из одних рук в другие, поэтому деривативы отражались в бухгалтерской отчетности Salomon на основании специально разработанной модели 403. Так как эту модель создавали люди, размер бонуса которых зависел от ее работы, неудивительно, что модели обычно показывали высокую прибыльность по сделкам. С помощью подобных бухгалтерских ухищрений прибыль компании была завышена почти на 20 миллионов долларов 29. Однако в поле зрения аудиторского комитета обычно попадали лишь сделки, одобренные и чаще всего завершенные. Иными словами, определенная зона работы вообще выпадала из поля контроля.

У Баффета с Мангером был огромный опыт в инвестициях, поэтому они достаточно громко выражали свое неудовольствие возникшим положением вещей, однако их мнение проигнорировали. Их протесты привели лишь к повышению степени их отчужденности от работников компании. Phibro, подразделение Salomon, основало совместное предприятие с компанией из Хьюстона Anglo-Suisse, созданной семью годами раньше. Цель предприятия состояла в разработке нефтяных полей в Западной Сибири и Арктике, что должно было привести к настоящей революции в производстве нефти в России. Проект «Белые ночи» хотел прийти в Россию с миром — помимо разработки нефтяных месторождений им был построен рекреационный центр, а кроме того, в Россию из США хлынул поток продуктов питания и одежды.

«Anglo-Suisse... — вспоминал Мангер после того, как идея потерпела крах. — Это была совершенно идиотская затея. В деятельность компании не были вовлечены ни англичане, ни швейцарцы. Даже само имя компании говорило нам о том, что в этот проект лучше не влезать».

Тем не менее Salomon вложила в проект 116 миллионов долларов, предположив, что нефть очень важна для будущего развития России и что для ее добычи будет крайне необходим западный капитал. Однако, несмотря на то что Баффет считал, что «страна никуда не денется, никуда не денется и нефть», этого нельзя было сказать о российской политической системе. И риск не покрывался никаким запасом прочности 30.

Как и следовало ожидать, вскоре после начала работы совместного предприятия «Белые ночи» российское правительство начало играть с налогами на экспорт нефти. Эти налоги практически лишили «Белые ночи» какой-либо прибыли. Кроме того, разочаровывающими оказались и объемы добываемой нефти. Российские олигархи постоянно летали в США и ждали, что там их будут развлекать, в том числе и с помощью проституток. Российское правительство вело себя непредсказуемо и недружелюбно, что приводило к конфликтам чуть ли не с самого первого дня работы. Наверняка на добыче нефти в России кто-то мог заработать большие деньги, но уж точно не Salomon Inc. Тем не менее в тот период основная головная боль была связана не с Россией. В 1989 году США были прямо-таки одержимы опасениями того, что страна останется в тени восходящего солнца японской экономики. Salomon инвестировала крупные суммы в Японию и достаточно успешно запустила там свой новый проект, который быстро развернулся под руководством Дерика Мохана, привлекла к работе сотни сотрудников и начала зарабатывать неплохие деньги. Постепенно Мохан начал передавать бразды правления местным талантливым руководителям. Баффет, который обычно не покупал иностранных акций и считал, что японские акции слишком дороги, не выказывал совершенно никакого интереса к какой бы то ни было деятельности, связанной с Японией. Однако Кэтрин Грэхем была просто-таки восхищена деятельностью Акио Морита, одного из самых ярких бизнесменов в мире. Морита занимал пост председателя правления Sony, одной из самых успешных корпораций в мире. Грэхем как-то раз познакомила этих мужчин на одном из официальных ужинов, но контакт между ними не сложился.