Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Создание фильма-презентации для собрания отняло у Баффета кучу энергии. За работой над ним он провел всю весну, прерываясь только на поездки в Сан-Франциско и длинные телефонные обсуждения проблем компании Coca-Cola. Впервые при создании такого фильма использовались услуги голливудских продюсеров, профессиональных операторов, были приглашены даже дублеры (последнее приводило Баффета в полный экстаз). У него был свой собственный двойник! Раз за разом он просматривал фильм в своем офисе, предвкушая реакцию публики.

На экране появилось лицо нового губернатора Калифорнии. Арнольд Шварценеггер, одетый в армейскую униформу сержанта-инструктора, сидел в переполненном тренажерном зале. Фильм представлял собой пародию на ленту «Офицер и джентльмен» 542. Арнольд в роли, которую исполнял в фильме Луис Госсет-младший, подвергал двойника Баффета мучительным упражнениям в наказание за слова, сказанные в интервью Wall Street Journal во время губернаторских выборов относительно странного и несправедливого калифорнийского закона об имуществе. После выхода интервью Баффет долго сражался с журналистами Journal, слишком избирательно воспроизведшими его слова, и одержал в итоге победу в умах читателей, написав письмо редактору газеты с изложением своей точки зрения и разместив его на сайте Berkshire. С тех пор он постоянно помнил об этом инциденте, хотя и старался придать ему более легкомысленный характер.

«Ты хочешь уйти! Скажи это вслух! Скажи, что ты хочешь уйти!» — ревел Арнольд.

«Нет, сэр! Вы не заставите меня сказать это! Нет, сэр! Мне больше некуда идти!» — кричал ему в ответ персонаж Баффета. А затем начинал работать с огромными весами совершенно без напряжения, как будто сидел у себя дома и читал Journal.

Картинка менялась. На экране появлялся офис губернатора и Арнольд, спящий в своем кресле.

Помощник: «Господин губернатор!»

Арнольд: «Мне больше некуда идти!.. А? Что?»

Помощник: «Время восстановительного сна закончилось, сэр. Теперь необходимо подумать насчет того, как выбираться из нынешнего хаоса».

Арнольд: «Что? А, ну да. Ух ты... Мне только что снился невероятный сон...»

С этими словами он поднимал со стола журнал, и его лицо вытягивалось. На обложке Muscle 8с Fitness было изображено ухмыляющееся лицо Баффета, наложенное на фигуру самого Шварценеггера, стоявшего в позе, демонстрирующей его великолепную мускулатуру. Арнольд откидывался в кресле назад, на его лице возникало выражение неприкрытого ужаса 543.

Вот и сбылась невероятная мечта Баффета. Пусть для этого ему понадобилось позаимствовать тело лучшего бодибилдера в мире и воспользоваться искусством кинематографа, но он получил то, чего всегда хотел. Он попал на обложку современного эквивалента книги «Большие Руки». Толстушка Стоктон наверняка бы этим впечатлилась.

Аудитория была в восторге. А тем временем фильм продолжался. В одной сцене за другой Уоррен и Чарли (но в особенности Уоррен в образе супергероя) попадали во множество неловких ситуаций. Большинство пародийных сцен в фильме изображало Баффета и Мангера отъявленными скрягами.

Как только фильм завершился, зал вновь погрузился во тьму. Понемногу начали зажигаться огни на сцене, и в их свете появилась Сьюзи, одетая в розовый свитер и юбку. Было заметно, что она похудела. Сьюзи поднялась на сцену из зоны директоров и села за большой стол. Затем на сцене появились Баффет и Мангер, чем-то напоминавшие двух постаревших шоуменов. Они присоединились к Сьюзи. Огромные экраны были развешаны по всему залу, и у каждого зрителя была возможность рассмотреть их во всех деталях. Баффет смотрел прямо в темный зал, в котором то тут, то там сверкали вспышки фотоаппаратов. Количество людей в зале было вполне сопоставимо с количеством зрителей концерта группы уровня Rolling Stones.

Перед тем как приступить к ответам на вопросы, Баффет максимально быстро завершил обычные процедуры, связанные с выбором совета директоров, подтверждением полномочий аудиторов и тому подобным. Однако в этом году все пошло не совсем так, как обычно. Один из акционеров встал и попросил слова. Он спросил Баффета, не лучше ли было бы включить в совет директоров несколько CEO дочерних компаний, обладающих куда большим уровнем профессионализма, чем Сьюзи и Хоуи Баффет.

По залу прошла заметная рябь. Эти слова, хотя и произнесенные крайне почтительным тоном, прозвучали как резкая диссонирующая нота. Почти все участники собрания испытали шок. К тому времени Berkshire уже была 14-й по размеру компанией в США, на которой работало свыше 172 000 сотрудников, ее доходы превышали 64 миллиарда долларов, а прибыль — 8 миллиардов в год. Но по своей сути она так и оставалась семейной компанией. Баффет как крупнейший акционер имел достаточно голосов для того, чтобы при желании посадить на места в совете директоров своих родственников. Роль его семьи в Berkshire казалась Баффету в чем-то сходной с ролью семьи Уолтонов в компании Wal-Mart. Он воспринимал членов семьи как связующее звено между Buffett Foundation и компанией. Вне всякого сомнения, при выборе состава правления он руководствовался исключительно личными причинами, хотя при этом несколько членов совета директоров действительно были неплохими бизнесменами.

«Спасибо вам за вопрос, — сказал Баффет. — Чарли, у тебя есть мысли на этот счет?»

Такое обращение к Мангеру вместо быстрого ответа или едкого комментария говорило о том, что Баффет совершенно растерян. Однако он обратился к Мангеру и еще по одной причине. Публичное высказывание мнения Мангера показало бы собравшимся, что решения о составе совета директоров не принимаются Баффетом единолично, без оглядки на других. Так как у Мангера не было мнения по этому поводу, он спустя некоторое время предложил: «Давайте просто перейдем к следующему вопросу».

В зале родился и еще один вопрос. Том Стробхар, выступавший от имени Human Life International, произнес целую речь об абортах, которая, как впоследствии писал он сам, «убедительно [sic]» призвала Berkshire опубликовать список политических организаций, которым она оказывает поддержку 4.

Ответ Баффета состоял из одной короткой фразы: «Berkshire не оказывает финансовой поддержки политическим организациям». Предложение со стороны акционера было отвергнуто.

Деловая часть встречи заняла в этот раз целых полчаса вместо обычных пяти минут. Впервые в истории обсуждение начало смутно напоминать достаточно неприятную встречу, посвященную обсуждению дел в компании Coca-Cola. Акционеры с заранее заготовленными вопросами терпеливо ждали своей очереди на платформах с микрофонами, расставленных по всему залу. Баффет открыл обсуждение и попросил задать свой вопрос человека, стоявшего у микрофона с номером 1. Но по мере поступления все новых и новых вопросов он не переставал думать о вопросе, заданном в самом начале и не оставившем его равнодушным. В итоге Баффет воспользовался вопросом, заданным по другой теме, чтобы обсудить нахождение членов своей семьи в составе совета директоров. По словам Баффета, они были там в качестве «хранителей культуры и не собирались извлекать из этой работы какую-либо личную прибыль».