Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

В этом году новые напыщенные магнаты эпохи Интернета с помпой хвастались приобретенными компаниями и пытались найти финансирование у «денежных мешков», сидевших в зале: финансовых менеджеров, управлявших пенсионными и сберегательными фондами множества частных вкладчиков и в совокупности владевших активами на фантастическую сумму — свыше триллиона долларов 6. Триллиона долларов в 1999 году было бы достаточно для того, чтобы оплатить подоходные налоги всех жителей США. За эти деньги можно было бы подарить по новенькому «бентли» каждой семье более чем в девяти штатах 4. За эту сумму можно было купить все объекты недвижимости в Чикаго, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе вместе взятых. Эти деньги были очень нужны некоторым из компаний, выступавших со своими презентациями.

Исследование Тома Брокау «Интернет и наша жизнь» стало первой ласточкой в целой череде презентаций о том, каким образом Интернет можехд 7зменить природу современного коммуникационного бизнеса. Джей Уокер из компании Priceline продемонстрировал аудитории головокружительную перспективу, которую открывает Интернет, сравнив информационную супермагистраль с сооружением трансконтинентальной железной дороги в 1869 году. Выступавшие рассказывали о блестящих перспективах своих компаний, наполняя комнату опьяняющими видениями будущего, не ограниченного географическими расстояниями. Это звучало так многообещающе, так красиво, что напоминало многим байки продавцов чудодейственных препаратов (хотя справедливости ради надо сказать, что многие участники были по-настоящему впечатлены картиной нового мира, открывавшегося у них перед глазами). Ребята из технологических компаний казались себе Прометеями, несущими огонь простым смертным. Представители всех других индустрий, занимавшиеся скучной работой по обеспечению потребителей всем необходимым — теми же автозапчастями или садовой мебелью, — интересовали новичков только с одной точки зрения: какой объем технологий они готовы закупить. Акции некоторых интернет-компаний торговались по цене, во много раз превышавшей их еще не заработанные доходы, в то время как компании из «реального сектора», занимавшиеся производством конкретных вещей, теряли капитализацию. Когда объем акций технологических компаний превысил объем акций представителей «традиционной экономики», промышленный индекс Доу-Джонса (Dow Jones Industrial Average, широко используемый показатель состояния фондового рынка США) легко перевалил за знаковую отметку в 10 000 пунктов (достигнутую всего за четыре месяца до этого), а затем менее чем за три с половиной года его значение удвоилось.

Многие из недавно обогатившихся бизнесменов в перерыве между выступлениями собрались на огороженной обеденной террасе около пруда, в котором плавала парочка лебедей. Именно здесь любой гость — но не репортер — мог протиснуться сквозь массу людей, одетых в штаны цвета хаки и кашемировые свитера, и задать вопрос Биллу Гейтсу или Энди Гроуву. Журналисты тем временем преследовали интернет-магнатов между конференц-залом и домиками, в которых те жили, еще больше усугубляя атмосферу чрезмерно завышенной собственной значимости, пронизавшую Солнечную долину в этом году.

Некоторые из новоиспеченных «королей Интернета» провели вторую половину пятницы, упрашивая Герберта Аллена допустить их на субботнюю фотосессию знаменитого фотографа Анни Лейбовиц, которая планировала сделать серию снимков представителей медиаиндустрии для журнала Vanity Fair. Они чувствовали, что их пригласили в Солнечную долину, потому что они были королями текущего момента. И никак не могли поверить в то, что Лейбовиц сама решает, кого ей фотографировать. Почему, к примеру, она намерена снимать Баффета? Его роль в медиаиндустрии была вторичной —■ конечно, он участвовал в советах директоров ряда компаний, обладал широкой сетью личных контактов и в прошлом делал крупные и небольшие инвестиции в этой отрасли. Но он в любом случае был представителем «старых СМИ». Этим парням сложно было поверить в то, что лицо Баффета на обложке помогало продавать журналы.

Потенциальные звезды бизнеса чувствовали себя ущемленными, потому что отлично знали, насколько сильно баланс в отрасли массовых коммуникаций сместился в сторону Интернета. Этого нельзя было отрицать, однако Герберт Аллен полагал, что «новая парадигма» оценки акций в индустрии технологий и медиа (основанная на количестве кликов и движении глаз по поверхности экрана, а не способности компании просто зарабатывать деньги) — это полная ерунда. «“Новая парадигма”, — фыркал он. — Это все равно что “новый секс”. Такого не бывает» 7.

* 8 8

На следующее утро Баффет, символ «старой парадигмы», встал довольно рано — ему предстояло выступить на конференции с заключительной речью. Он не задумываясь отказывался выступать на конференциях, организованных другими компаниями. Но когда Герберт Аллен просил его выступить в Солнечной долине, всегда отвечал согласием 8. Заседание в субботу утром было ключевым мероприятием конференции, поэтому вместо того, чтобы поиграть с утра в гольф или поудить рыбку, почти все ее участники ограничились легким завтраком и расселись в конференц-зале. Сегодня Баффет должен был говорить о фондовом рынке.

В частных беседах он высказывал немало критических оценок в отношении ненормальной ситуации, складывавшейся на фондовом рынке, на протяжении всего года поднимавшей на пьянящую высоту цены акций технологических компаний. Акции его собственной Berkshire Hathaway здорово «просели», жесткое правило Баффета воздерживаться от покупки акций технологических компаний начинало казаться старомодным. Однако это критическое отношение никак не влияло на то, каким образом Баффет занимался инвестированием. И до сего момента единственным публичным заявлением Уоррена Баффета о ситуации на фондовом рынке были слова о том, что он никогда не делает прогнозов его развития. Поэтому решение выйти на сцену в Солнечной долине было совершенно беспрецедентным. Хотя, возможно, для этого просто пришло время. Баффетом владела твердая убежденность в собственной правоте и безграничное желание проповедовать 9.

Уоррен провел за подготовкой своей речи несколько недель. Он понимал, что рынок — это не просто некая группа людей, торгующих акциями, словно фишками в казино. За каждой такой фишкой стояла конкретная компания. Баффет всегда думал об общей ценности фишек. Чего каждая из них стоит? Затем изучал историю компании, обрабатывая в мозгу огромные объемы информации и данных. Новые прогрессивные технологии не в первый раз появлялись на арене и сотрясали фондовый рынок. История бизнеса была наполнена такими «взрывами» — в ней присутствовали и железные дороги, и телеграф, и телефон, и автомобили, и самолеты, и телевидение. Все эти вещи были призваны ускорить тем или иным образом взаимодействие — но многие ли из них смогли обогатить инвесторов? Именно на этом вопросе Баффет и хотел акцентировать внимание аудитории в Солнечной долине.