Алексей Романов - Любовь Орлова в искусстве и в жизни

«Размышляя о творческом пути Г. Александрова, — писал Минц в заключение, — я прежде всего думаю о том ценном, что он создал вместе со своим творческим коллективом». Он напоминал, что в этом коллективе работали такие комедиографы, как И. Ильф и Е. Петров, В. Катаев, Н. Эрдман, В. Масс, И. Бабель, поэт-песенник В. Лебедев-Кумач и другие мастера смешного. Его постоянными участниками были композитор И. Дунаевский и такие выдающиеся актеры, как Любовь Орлова, Игорь Ильинский, Леонид Утесов, Владимир Володин. Это было поистине великолепное созвездие, постоянное творческое содружество.

И далее шел вывод, к которому пришел Минц: Нельзя создавать комедию в одиночестве».

«Скворец и Лира». Людмила Грекова — Л. Орлова

Восстановив в памяти все положения статьи Минца, я понял, почему с такой глубокой заинтересованностью заговорила о ней Любовь Петровна.

Действительно, возникшая в первые послевоенные годы обособленность творцов комедийного жанра в кино, их очевидная разъединенность волновала буквально всех: и кинематографистов и зрителей. И Минц ставил вопрос о создании на киностудии «Мосфильм» творческого объединения комедийных фильмов.

«Скворец и Лира». Людмила Грекова — Л. Орлова, Федор — П. Вельяминов

«Мы надеемся, что такое объединение будет! — писал он. — Мы хотим увидеть режиссера Александрова у кинокамеры. Мы хотим услышать из уст Григория Александрова команду:

— Мотор!..»

— Ну, что вы скажете? — как-то очень уж весело, заметив в моих руках журнал со статьей Минца, спросил, входя в зал, Григорий Васильевич. — Откликнется ли на это предложение Госкино?

— Вы считаете, — осторожно спросил я, — что дело только в этом?..

— Ну, конечно же, не только в этом, — услышав мой вопрос, сказала Любовь Петровна. Спустившись к нам с верхнего этажа дачки, она присела на диван справа от камина. — Конечно же, есть и другие причины. Мы постоянно говорим о них с Григорием Васильевичем... Главное, видимо, в том, что время стало другим и музыкальная комедия должна быть иной, отвечающей духу времени, новой и по содержанию и по форме...

— Новое — это хорошо забытое старое, — с улыбкой, показавшейся мне очень грустной, заметил Григорий Васильевич.

— Вы слышите, что он говорит, — тотчас, обращаясь только ко мне, сказала Любовь Петровна, словно продолжая давно начатый спор с мужем. — Вот как верен Григорий Васильевич нашим успехам в тридцатые годы... Конечно, мне приятно было прочитать статью Минца. Но и он, кажется, согласен с тем, что новое — хорошо забытое старое... Чаще же всего это совсем не так. Григорий Васильевич сейчас ищет тему для нового музыкального фильма. Уговаривает меня, а я после «Русского сувенира» сомневаюсь — дело не только в теме. И с каждым днем сомневаюсь все больше.

— Все в мире быстро меняется, — продолжала она, — а зрительские интересы меняются особенно быстро. Вы, вероятно, видели новые комедии Рязанова «Карнавальная ночь» и «Гусарская баллада», Чулюкина — «Неподдающиеся» и «Девчата» или, на худой конец, «Черноморочку» Коренева. Там тоже поют... Но сопоставимы ли эти фильмы с музыкальными комедиями тридцатых годов? Вы, вижу, не очень-то твердо говорите «нет». Значит, у моих сомнений есть основания. Попытки повторить приемы прошлого в «Русском сувенире» нам явно не удались. Следовательно, надо искать...

«Скворец И Лира». Генерал — Г. Александров, Людмила Грекова — Л. Орлова

Я воспроизвожу мысли Любови Петровны через двадцать лет после столь памятного мне свидания. Может быть, излагаю я их и не дословно, но то, что было сказано ею тогда, запомнилось мне надолго. Она, эта ее речь, словно и сейчас звучит здесь, совсем рядом, у моего письменного стола, звучит с новой силой...

После длительной паузы, которая, судя по всему, потребовалась всем нам для размышлений о сказанном, Григорий Васильевич поднялся, снял вскипевший чайник, заварил чай и наполнил чайные чашечки.

— Пожалуйста... Пожалуйста...

Он вновь сел в свое кресло и сказал, словно припоминая что-то очень важное:

— Я уже говорил Любови Петровне, что мы делали когда-то не только удачные музыкальные комедии, были у нас и после войны достойные вещи. И теперь, думается, можно было бы обратиться не только к излюбленному нами жанру музыкальной комедии, а скажем, если не к детективу, то к приключенческому жанру. Меня в этом жанре весьма заинтересовали картины «Человек меняет кожу» Перельштейна, «Барьер неизвестности» Курихина, «Операция «Кобра» Васильева, наконец, «Планета бурь» Клушанцева. Это фильмы, на которые нынче зрители валом валят... Так почему бы и нам не обратиться к этому жанру?.. Я думаю, что мы могли бы создать увлекательнейший фильм, например, о наших разведчиках. Сознаюсь, кое-какой материал для сценария я уже раздобыл. У меня даже есть их клички — «Скворец» и «Лира». И разве Любовь Петровна не могла бы сыграть роль смелой советской разведчицы? Или любую другую роль? Разве не были ее творческой удачей, разве не отличались драматической глубиной исполненные ею отнюдь не в комедиях роли Ксении Лебедевой в фильме «Ошибка инженера Кочина», или танцовщицы Паулы Менотти в «Деле Артамоновых», или, наконец, американской «ведьмы» Джанет Шервуд во «Встрече на Эльбе»?..

Он, видимо, готов был назвать и другие удачные роли Любови Петровны, но она перебила Григория Васильевича.

— Все это хорошо, — сказала Любовь Петровна, — но это не заглушает моих сомнений. Согласитесь, Григорий Васильевич, что реально существуют и некоторые другие, весьма серьезные причины, почему нам в последние годы не везет в кино...

— Но какие, позвольте спросить? — несколько раздраженно, подбрасывая поленья в камин, перебил жену Григорий Васильевич. — Что же это за причины такие, которые мешают актрисе исполнить предлагаемую ей роль, к тому же написанную для нее специально?..

— Есть одна такая, и притом весьма веская, причина, — как-то очень спокойно и также глядя в камин ответила Любовь Петровна. — Это — возраст... Я до сих пор помню не очень тактичную похвалу тому, как я выглядела в «Русском сувенире», которая содержалась в статье одной газеты, кажется, «Ферганской правды». Вы помните? У нас с вами был разговор об этой статье...

Любовь Петровна поднялась, подошла к письменному столу слева от камина и извлекла из ящичка небольшой альбом в сафьяновом переплете.